Моя кровь загорелась сильнее, и мышца на моей челюсти напряглась, прежде чем я взял себя в руки. Кто носил юбки без колготок в середине не по сезону холодного октября? Только Изабелла.

— Что еще есть в списке? — В ее голосе звучало неподдельное любопытство.

— Носки, нижнее белье, бритвы и одеколон. — Я выпалил ответы, не сводя глаз с ее лица.

Эти выразительные темные брови поднялись еще выше.

— Одеколон?

— У каждого джентльмена есть фирменный одеколон. Кража чужой подписи считалась бы верхом хамства.

Изабелла смотрела на меня целых пять секунд, прежде чем взрыв смеха заполнил машину.

— Боже мой. Я не могу поверить, что ты настоящий.

Хриплый, беззастенчивый звук ее веселья ударил меня куда-то в грудь и растекся, как тающее масло, по моим венам.

— Если бы это было так, парфюмерные бренды уходили бы из бизнеса направо и налево, — сказала она. — Представь, если бы у каждого продукта был только один покупатель.

— Ах, но ты упускаешь из виду важную часть того, что я сказал. — Изгиб моей брови соответствовал изгибу ее. — Я сказал «каждый джентльмен», а не «каждый человек».

Она закатила глаза.

— Ты такой сноб.

— Вряд ли. Это вопрос поведения, а не статуса. Я встречаю множество генеральных директоров и аристократов, которые являются кем угодно, только не джентльменами.

— И ты думаешь, что ты исключение?

Я ничего не мог с этим поделать. Порочная улыбка тронула мои губы.

— Только в определенных ситуациях.

Я заметил это в тот момент, когда до меня дошел смысл сказанного. Румянец вернулся к Изабелле, окрасив ее лицо в прелестный розовый цвет. Ее губы приоткрылись в слышимом вздохе, и, несмотря на мои лучшие инстинкты, темное удовлетворение пронзило грудь от ее реакции.

Я был не единственным, кого мучило наше влечение.

Она открыла рот как раз в тот момент, когда двигатель заглох, проглатывая свои слова и резко обрывая нашу связь.

Мы прибыли в «Монарх».

Я скрыл укол разочарования, когда к нам поспешил камердинер и забрал ключи у Данте. К тому времени, как я повернулся обратно к Изабелле, она уже вышла из машины.

Я сдержанно вздохнул и спрятал своенравную эмоцию в коробку с висячим замком, прежде чем последовать за ней в здание.

Было лучше, что я не знал, что она собиралась сказать. Во-первых, я не должен был оступаться и дразнить ее, но там, где дело касалось Изабеллы, нарастала гражданская война между моей логикой и моими эмоциями. К счастью, Данте и Вивиан были слишком увлечены новобрачными, чтобы заметить что-то неладное.

Лифт поднял нас на верхний этаж небоскреба, откуда из «Монарха» открывался вид на раскинувшийся Центральный парк.

Поскольку мы забронировали столик пораньше, метрдотель предложил нам бесплатные бокалы шампанского, пока мы ждали в хорошо оборудованном вестибюле. Я был единственным, кто отказался. Сегодня вечером я хотел иметь ясную голову, и, видит бог, присутствие Изабеллы было достаточно опьяняющим.

На моем телефоне засветились два новых электронных письма — продолжение о DigiStream и логистике для предстоящего ретрита для руководителей высшего звена. Все было подозрительно тихо с тех пор, как моя мать объявила о голосовании за генерального директора, но я готов поспорить на свое первое издание романов Чарльза Диккенса, что по крайней мере один из других кандидатов сделает свой ход на ретрите.

— Кай?

Я поднял глаза. Несколько знакомо выглядящая женщина стояла передо мной с выжидающей улыбкой. Под тридцать, длинные черные волосы, карие глаза, отличительная черта красоты в уголке рта.

Узнавание встало на место со вздохом удивления.

Кларисса, моя соседка детства и, судя по количеству статей, которые она переслала мне о филантропических усилиях и достижениях Клариссы, первый выбор моей матери в невестки.

— Извини, я понимаю, что прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз. — Она рассмеялась. — Это Кларисса Тео. Из Лондона? Ты выглядишь почти точно так же. — Ее глаза скользнули по мне в знак признательности. — Но я понимаю, что совсем изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Это было еще мягко сказано. Исчез тот неуклюжий подросток с брекетами, которого я помнил. На ее месте была элегантная, лощеная женщина с улыбкой участницы конкурса красоты и в наряде прямо из светского журнала.

Я отказался упоминать, что погуглил ее на прошлой неделе, хотя внешне она выглядела почти так же иначе, как в подростковом возрасте. Мягче, меньше, менее жесткая.

— Кларисса. Конечно, рад тебя видеть, — сказал я ровно, скрывая свое удивление. Согласно незапрашиваемым новостям моей матери, она не должна была прибыть в Нью-Йорк до следующей недели. — Как у тебя дела?