— В ругательном смысле не знаю, — отрезал Роман и перешёл к делу. — Вот твоя сотня гринов. Я тебе должен был. В расчёте? Давай моих курочек, а то, смотрю, им здесь понравилось. Пригрелись на жёрдочке, не хотят уходить.

— А что? У нас, как дома. Оставил бы, Рома, одну, для дела. Она бы полы нам помыла в качестве профилактики. Длинноногую газель не прошу, сразу видно, к труду не приучена. А вот эту бы, цыганистую, в синем платье…

— А что, может, оставим? — обратился Роман к Ване с издевательским вопросом.

У Грешнова от такого коварства чуть было ноги не подкосились. Он даже рот открыл, готовясь сказать что-то нелицеприятное.

— Шучу. Успокойся, — остановил его сутенер. — Сам видишь, Палыч, этих никак нельзя. Полы мыть я тебе другую пришлю. Будут блестеть.

— Смотри, Ромка, не обмани, — сказал майор, заискивая, и вдруг, ни с того ни с сего ударил кулаком по зубам сидевшего вместе с девушками в клетке и успевшего уже задремать рыжеволосого мужчину. — Ты что же, Злыднев, думаешь, можно безнаказанно жену обижать? Думаешь, управу на тебя не найдём?

Чтобы не быть невольным соучастником избиения, Ваня развернулся и пошёл на выход. Но в коридорах заблудился и забрёл в грязную комнату, где прямо на полу в форме лежали два мертвецки пьяных милиционера. Третий их товарищ, ещё державшийся каким-то образом на ногах, увидев Грешнова, стал махать на него руками и в доказательство своей трезвости выговаривать:

— Мяу-мяу…

На счастье Ивана Даниловича объявился Роман и вывел его на свежий воздух. Пока шли коридором, сутенёр говорил:

— Беги скорей отсюда. Насмотришься, станет не до баб.

Получив оговоренные семьсот долларов и усадив Грешнова с девицей в такси, Роман на прощание сказал:

— Заглядывай, подпольный миллионер, всегда буду рад. Сделаю скидку, а с этой делай что хочешь, только не убивай.

С этими обязательными для сутенёра, но такими жалкими и напрасными для человека словами, он захлопнул дверцу автомобиля и отвернулся.

3

Ключ легко повернулся в замочной скважине, и металлическая дверь, ведущая в подвал, открылась.

— Чувствую себя Буратино, — сказал Ваня, демонстрируя Тане громоздкий ключ жёлтого цвета с двумя бородками.

— Ах, да! Золотой ключик, — восхитилась журналистка. — Сказка заканчивается у самой двери, а в нашем случае всё только начинается.

Оказываясь впервые в так называемом «подвале Василия», люди, как правило, сравнивали увиденное с пещерой Али-Бабы. На стенах висели картины. У тех стен, на которых не было картин, стояла старинная мебель. Буфеты, столы, диваны, огромная золочёная клетка с живым попугаем, бронзовые и фарфоровые статуэтки, кресла, антикварные книги в старинных шкафах. На кухне стоял огромный промышленный холодильник с дверцами, как у платяного шкафа. В подвале была настоящая кухня с вытяжкой и газовой плитой, с раковиной и разделочным столом. Имелся санузел и ванная комната. Всё было отделано дорогими материалами и сделано качественно, по высшему разряду.

Осталась нетронутой только комната, в которой располагался когда-то красный уголок. Когда в подвале хозяйничали водопроводчики, в этом красном уголке жэковские работники проводили общие собрания своих сотрудников, домовые активисты — товарищеские суды над алкоголиками и дебоширами.

Всё это кануло в лету вместе со страной под названием Советский Союз. Остались атрибуты прежней жизни. На стенах болотного цвета так и висели плакаты по гражданской обороне, изображавшие людей в прорезиненных костюмах химзащиты, находящихся среди руин. Самоотверженно борющихся с последствиями атомной бомбардировки. В советские времена эта комната была сплошь заставлена стульями. На данный момент стулья были убраны, вынесены на свалку. А прямо по центру бывшего красного уголка стоял большой бильярдный стол.

Разглядывая внутреннее убранство подвала, Таня невольно присвистнула.

— Чувствуй себя, как дома, — сказал Грешнов, открывая дверцу холодильника. — До завтрашнего утра мы здесь хозяева.

Иван Данилович достал из холодильника красную эмалированную утятницу с фаршированными перцами внутри и поставил её разогреваться на газовую плиту. Наливая воду в чайник, Грешнов задал Тане прямой вопрос:

— Как ты туда попала?

Выложив на зеленое сукно бильярдного стола пронумерованные костяные шары и не находя киев, Таня пожала плечами.

— Их убрали, — пояснил Грешнов, — чтобы Никандр и Влад не играли в рабочее время.

— Забавно, — прокомментировала журналистка и, посмотрев на хлопотавшего по хозяйству Ивана, стала отвечать на его вопрос:

— А через эту длинную, с которой вместе в клетке сидела, её Леной зовут, но она придумала называться Отоливой. Я её по театральной пластической студии знаю, вместе там занимались. В моей телефонной книжке значится как Лена-Танец.

Таня стащила с головы парик из искусственных чёрных волос, вынула заколки и, после того, как тряхнула головой, на её плечи упали тяжелые пряди прекрасных каштановых волос.