Тетрадь в клетку. Книга стихотворений
вернуться

Улюкаев Алексей
Шрифт:

«Придёт пора – сорву замки…»

Придёт пора – сорву замки, Решётки разорву руками, Намажу салом башмаки — И в путь. И бритвою Оккама Ненужной сущности тюрьмы Лишу картину мирозданья. Всё это будет ранней ранью, Когда великие умы Обычно спят, во сне летают В опасной близости от рая.

«Чтоб впасть в конце концов, как в ересь…»

Чтоб впасть в конце концов, как в ересь, Авторитетов не спросясь, Сочтя, и взвесив, и измерив И власть, и княжество, и грязь, Пройди десяток царств великих, Сотри десяток башмаков, Пусть пробуют тебя на пики Поднять – а ты и был таков! Словарь храни в своей котомке, Сумы не зарекаясь от, Чтобы досужие потомки, Не замечая кровь и пот, Тобой пугали бы народ.

«Когда в колонии Чайковский…»

Когда в колонии Чайковский Звучит как надо – в полный голос, Ты чувствуешь, что кесарь (бог с ним!) Не сможет ни единый волос С твоей низвергнуть головы. Нет, не бывать сему компоту, Покуда складывает ноты Чайковский! А не то – увы!.. Когда в колонии Бетховен Звучит, налит весёлой силой, Тебя несут, как в бочке, волны Всё ближе к милой И всё дальше От злобы, алчности и фальши. И от могилы.

«Зачем амнистия тому…»

Зачем амнистия тому, Кто легче шарика воздушного. Она – ни сердцу, ни уму, Материя довольно скучная. Он улетит, не зная брода Через течение небес. Ни от царя, ни от народа Он не зависит, словно бес. А может, ангел? Иль журавль? Пусть ждёт амнистию синица, А он свой лёгкий лёт направит За грани словно за границу. Пусть адвокат синицу кормит В руках страницами УК — Истлеют правильные нормы, Но нету тлена в облаках.

«Зек время меряет рулеткой…»

Зек время меряет рулеткой, А там и красное, и чёрное, И чёт, и нечет. Выигрыши редкие, Их алгоритмы – просто вздорные. Для зека время – материально: Он взял пять лет, а два – оставил, И вьёт гнездо он из оставленного, Пусть без ума, идей и правил. И до звонка ему семь стирок — Всё чище ближнее пространство. Не время властвует над миром, А вечность, то есть постоянство.

«Достанешь книгу из комода…»

Достанешь книгу из комода, А в ней подчёркнуто: NB! Что тема старая – страдания народа. Ну вот и заруби себе Хоть на носу, хоть где угодно: Когда страдает твой народ, Тематику страдания народного Скрывать не следует в комод.

«Появление маленькой травки…»

Появление маленькой травки, Первой зелени, дщери апреля, Избавляет от Кафки, Мягко стелет Трава молодая. Жёстко спать. Сны на шконке, как камни. Прометей не воротится вспять Из истории давней. Но трава камень точит, Пробивает тюремный бетон, Первой тёплою ночью Лезет с разных сторон — С точки зренья ворон И с моей точки зренья, — Нет преград для растенья!

«Ростки нарциссов и тюльпанов…»

Ростки нарциссов и тюльпанов Пробились через слой земли, Как пар из чайного стакана, Как князь Гвидон из бочки, рано На волю вырваться смогли. И вот они на самом деле В режима строгого тюрьме. …Так все мы намечаем цели, А путь к ним проторён во тьме. И так легко во мраке спутать Свободу с худшей из неволь, Святую воду – с жижей мутной. Лишь боль не спутаешь. Лишь боль.

«Как в детстве мама мыла раму…»

Как в детстве мама мыла раму, Так зеки тоже раму трут И вспоминают папу, маму, Сестрёнку, брата. Этот труд Стал нитью памяти. И праздник Сквозь стёкла ломится в барак, И сто воспоминаний разных Пришли и дразнят. Так и сяк Мужские руки драят окна, Тем попирая светом тьму. И стёклышки в разводах мокрых Преображают вдруг тюрьму.