Тетрадь в клетку. Книга стихотворений
вернуться

Улюкаев Алексей
Шрифт:

«Исход снегов, разливы рек…»

Исход снегов, разливы рек, Возобновление иллюзий Переживает человек Сквозь душу, словно через шлюзы Проводит образы весны, Приметы жизни бесконечной, Объедки на пирах честных, Свидания, разлуки, встречи. Одной ногой ещё во тьме, Другой ступая в поле света Отважно, держит он в уме Все эти важные приметы. По ним он судит: снова жизнь Смогла, а как – необъяснимо, Победу одержать. Лишь слизь Осталась от зимы. И мимо Несёт обрывки календарь. И веришь, вправду нету смерти, А есть декабрь и январь, Есть холод, но не смерть. Поверьте Мне нa слово. Оно живёт. Течёт река, и снег уходит. И жизнь, как утро, настаёт, Не зная брода, лезет в оды.

«Сознание живёт вне времени и стен…»

Сознание живёт вне времени и стен, Пределами тюрьмы не кончено сознанье. Ты понимаешь: то, что рядом – тлен, Но дальше тоже тлен. Всё мирозданье В его глазах и пусто, и темно, Как чёрная дыра, утеха астронома. И старые меха, и новое вино, И радость, и печаль – всё, чем богато лоно Земли, чем скуден гордый дух, — Всё тлен. И каждой тле в нём уготован жребий, И выбирая лишь одно из двух — Из радостей земных и из печалей неба, Рискуем оказаться на бобах — Жизнь провести во времени и в стенах. А в этом случае спасителен лишь крах Иллюзий и карьер, падение со сцены.

«Вот тридцать три богатыря…»

Вот тридцать три богатыря Волшебной силой приговора Унесены – не за моря, Не за Кудыкинскую гору — За грань тюремного забора, И вот уж на железных шконках Храпят – и каждый видит сны: Долины, горы и девчонки В них сложно переплетены. А им бы в пену погрузиться Морскую, занырнуть до дна, Отворотив скорее лица От созерцания говна!

«Солнцепоклонники на лавках…»

Солнцепоклонники на лавках Уселись около барака. И на дворе – трава, и давка На этих лавках. Возле знака, Где «не курить!», там курят все. И солнце на щеках, как бритва, Чтоб встретили во всей красе Мы новый день для новой битвы За жизнь, свободу и семью, Путь начиная им навстречу, Садясь на солнечном местечке На неподсудную скамью.

«Вот безупречный водоём…»

Вот безупречный водоём. Как в небеса оконце, Похожее на воду в нём, Нам отражает солнце. И дарит свет нам и тепло, Не признанное миром, Как опереточных мундиров Палитра, словно ремесло Астролога иль бизнес-гуру. А нам приятно всё равно, Мы громко радуемся сдуру, Что там вода, а не говно.

«Обученный бежать в мешке…»

Обученный бежать в мешке Идти не может по-другому, Как кал лежит в прямой кишке, А бомж в упор не видит дома. Он в путах спутанным быть должен, Пройти пытаясь сложный путь. А из мешка, словно из кожи, Не вырваться, не отряхнуть Как пыль, как прах, ногам привычный. Беги, пока бежишь – живой. А цель – ничто, и рок – первичен, И слепо властвует тобой.

«Луна висит над горизонтом…»

Луна висит над горизонтом, Застыл, недвижим, циферблат, Как часовой часов. И он-то Остережёт заблудших чад От неуместных здесь поступков И не ко времени словес. Он в этом равновесье хрупком Имеет явный интерес. Не начинайся, день, помедли! Пока висит, как вечность, тьма, У мыслящих целее стебли, И дальше горе от ума. На грани сна и горькой яви Пусть балансирует восход, Пусть тот, кто свыше, не оставит Своих возлюбленных сирот, Пускай, усталые, проснутся Чуть позже, чем велит восход, Пускай ночной свободой куцей Хоть раз насытится народ.

«Воскресный день. Из серой тучи…»

Воскресный день. Из серой тучи Над зоной капли Н2О, И от безделья нам не лучше. Да и «дела» все у него — У прокурора. Здесь – делишки: Помывка, стирка, стрижка – ох! Здесь самомнения излишки Уходят, словно капли в мох. Ещё до полдня не рукою, Скорей верстою подавать, Своё богатство вещевое Выкладываю на кровать, На шконку, то есть. Жив Курилка! (Проснулся здесь и есть – воскрес). Хотя вознёсся из могилки Не в лучшем из возможных мест.