— Как поживает твой старик? Все еще свертывает сигары?

— Увы, теперь он не может этим заниматься, — ответил Вальтер. — Вот уже полтора месяца, как он в больнице. Почти полностью ослеп.

Тельман молчал. О чем-то думал. Потом сказал товарищам, сопровождавшим его:

— Отличные сигары делал Брентен.

Они вышли. В коридоре Тельман спросил Эриха Кланнера, ведавшего организационным отделом.

— Мне кажется, что я читал в каком-то отчете, будто бы Брентен не активен сейчас? Я не ошибаюсь?

— Да, это верно.

— Но там ни слова нет о том, что у него с глазами такая тяжелая история.

— Я этого не знал, — извиняющимся тоном сказал Кланнер.

Вечером, на собрании у Загебиля, где выступал Тельман, к Вальтеру подошел широко улыбающийся Эрнст Тимм и крепко обнял его.

— Редактором, говорят, ты стал? Вот здорово! Рад за тебя, Вальтер!

— А ты, Эрнст? Где ты подвизаешься?

— Счастлив, когда никто этого не знает, — усмехнувшись, шепотом ответил Тимм.

— Старое занятие?

— Ну, ясно!

Вальтер разглядывал друга. Тот завел себе маленькую бородку. А к нему идет. Вальтер наклонился через стол и зашептал:

— С этой тросточкой… Тебя вполне можно принять за шпика, Эрнст.

Тимм рассмеялся:

— Вот и хорошо! Так сказать — антифилер.

Вальтер с изумлением смотрел на ровные белые зубы друга.

— Ты все еще трезвенник? — спросил Тимм.

— Теперь уж отступаю иногда, — признался Вальтер.

— Вот это дело. В таком случае, после собрания отпразднуем нашу встречу. Ты должен рассказать, как было в каталажке.

— О-ох, Эрнст, это неинтересно. Есть более важные дела, о которых стоит поговорить. Кстати, спасибо за чудесную книгу, что ты прислал мне.

— Понравилась?

— Я, конечно, ее знал, но Тиля Уленшпигеля можно бесконечно перечитывать. Я получил ее за день до суда. И, поверь мне, она занимала меня гораздо больше, чем предстоящая комедия судебного процесса.

Около полуночи Эрнст Тимм и Вальтер Брентен сидели в одном из кабачков на Гусином рынке за бутылкой мозельского вина.

Вальтеру все-таки пришлось порассказать о годе своей жизни за решеткой. Но и о Кат поведал он другу, и о том, что у него родился сын, и о своем отце. Эрнст Тимм был внимательным и терпеливым слушателем — Вальтер знал это еще со времен их первого знакомства.

— Ну вот, я тебе и рассказал все, что было на душе. Очередь за тобой. Я совершенно ничего о тебе не знаю.

По лицу Тимма пробежала лукавая улыбка. Он ответил не сразу, наполнил до краев бокалы и сказал очень просто:

— Полагаю, Вальтер, что в ближайшее время у нас будет много работы. Если, разумеется, все пойдет хорошо. Тогда, брат, придется тебе писать так, что пальцы неметь будут.

— В самом деле, Эрнст? Сейчас у нас ведь как будто передышка.

— Верно. Однако… Ну, будь здоров!

Они чокнулись и выпили.

— Все, что я тебе скажу, останется между нами, ладно? Я говорю это только тебе.

Эрнст Тимм отодвинул свой бокал и, опершись на локти, наклонился к Вальтеру:

— По предложению Тедди, партия готовится к крупному политическому шагу. Акция единого фронта коммунистов и социал-демократов.

— Как во время капповского путча? — вполголоса спросил Вальтер.

— Нет. Соответственно нынешней обстановке. Слушай… Реакционное отребье, группирующееся вокруг Гинденбурга, хочет провести возмещение убытков князьям, бежавшим от революции, другими словами — вернуть кайзеру, королям, со всеми их родичами, все замки, поместья и прочие так называемые владения. А Тедди ставит им палки в колеса. Мы установили связь с ведущими социал-демократами. Предлагаем им совместную контракцию. Социал-демократы раздражены. Прежде всего, своим поражением на президентских выборах. Второе — их буржуазные партнеры по коалиции наставили им нос по всем статьям. Сверх того — их вытеснили из правительства. Нажим снизу довершит остальное.

— Как мыслится эта акция, Эрнст?

— Предполагается всенародное голосование. Веймарская конституция его предусматривает. Если в плебисците большинство избирателей выскажется «против», это, как тебе известно, приобретет силу закона.

— Ты полагаешь, что мы получим большинство?

— Возможно! Но не в том суть. Важна единая акция коммунистов с социал-демократами. Это, надо думать, откроет какие-то перспективы на пути к объединению.

— Идея Тельмана?

— Он — ведущая сила.