Нелегко все это давалось юноше. Он молчал, но при виде бесчинств немецких солдат и офицеров, при виде бедствий несчастных беженцев в глазах его застывал крик. Герберт покорился, ушел в себя, ибо его никто не учил, если нужно, плыть и против течения. Повсюду — в школе, дома и даже в организации «соколов» — ему внушали, что с существующим положением следует мириться и уж лучше закрыть глаза, чем пострадать за неосторожно вспыхнувший в них огонек протеста.

III

Приехав из Испании, Гейнц Отто Венер сказал жене с таинственной усмешкой:

— Я не с пустыми руками приехал — привез тебе подарок. Вот он. Твой сын.

Рут испуганно переводила взгляд с мужа на привезенного им мальчугана. Хорош был парнишка, хотя и несколько непривычного типа: пушистые кудри, большие черные как смоль глаза и смуглый цвет кожи.

— Странный подарок, — растерянно пролепетала она. — Откуда ты его взял?

Он загоготал:

— Я нашел его. Ведь тебе давно хотелось такой игрушки? Хорошая порода, а?

Он рассказал жене, что родители Рафаэля Альфонса, ювелир из Бургоса и его жена, стали жертвами красных.

— Вот, смотри! — И он протянул Рут документы на испанском языке, словно показывая ей генеалогическое древо какого-нибудь породистого скакуна, какое обычно прилагается к нему при покупке.

— Читай! Фамилия мальчика была Торос, теперь же он законно именуется Рафаэль Альфонсо Венер! Родился одиннадцатого июня тысяча девятьсот двадцать пятого года в Бургосе.

Рут, оправившись от неожиданности, почувствовала стыд. Что за дикий «подарок»! Она не была уверена, что муж говорит правду, утверждая, будто бы маленький испанец — круглый сирота. Рут вполне допускала, что он тайно увез мальчика, попросту взял его с собой, только бы получить возможность похвастать дома чем-то необычайным.

«Твой сын», — сказал он ей. У нее не было сына, да и не хотела она никаких сыновей. Ее мужу испанский мальчик нужен был только для потехи. Она предвидела, во что все это выльется. Муж будет демонстрировать перед гостями маленького южанина, как редкого зверька, и гости будут обмениваться с хозяином всякими пошлостями по поводу якобы низшей расы, к которой принадлежит мальчик. Возможно, что Гейнц Отто обучит его ходить колесом или бренчать на рояле, превратит в шута, в клоуна…

«Мой сын?..» Нет, нет! Знать она не хочет этого мальчика. Пусть Венер оставит себе этот «подарок» и справляется с ним, как хочет.

Но, глядя на маленького чужеземца с большими темными и, как ей казалось, испуганными глазами, она постепенно сдалась. Только ребенок и окажется страдающей стороной в этом споре, а ведь беспомощный испанский мальчик ни в чем не виноват.

Постепенно Рут Венер даже привязалась к мальчугану, по-матерински заботилась о нем, баловала его. Переехав по желанию Венера в Берлин, она пригласила домашнего учителя. Рафаэль поразительно быстро изучил немецкий язык и вообще оказался способным ребенком. Он был по-настоящему красив, хотя для своих лет необычайно мал ростом и хрупок. Нельзя было не любоваться им, а открытый приветливый взгляд и врожденное добродушие располагали к нему всех, с кем он соприкасался. Маленькому испанцу берлинский воздух пошел впрок, он рос, креп и, как находила Рут Венер, с каждым днем хорошел. Очень скоро она уже с гордостью смотрела на мальчугана, и кому случалось встретить их на Ванзее — идущих рука об руку, смеющихся, — тот останавливался, смотрел им вслед и качал головой.

С этим юным существом Рут Венер и сама вновь почувствовала себя юной. Никогда раньше она столько не смеялась, никогда столько не шутила, как теперь, в свои сорок лет. Никогда не бывала она так часто в театрах, концертах, кино и кафе, как теперь, с Рафаэлем. Она словно хотела наверстать упущенное ею за многие годы. Такой образ жизни способствовал поразительно раннему созреванию мальчугана, в поведении которого появилась самостоятельность, самоуверенность.

В день, когда Рафаэлю исполнилось пятнадцать лет, его короткие штаны были торжественно преданы сожжению, и Рут «посвятила» его в юноши. В качестве дара ко дню рождения она преподнесла ему четыре новеньких костюма с длинными брюками, полдюжины верхних сорочек с крахмальными воротничками и столько же изысканных галстуков. Когда он впервые появился перед нею в длинных брюках, она в восхищенье крепко обняла его.

IV

После вторжения во Францию Венер, возведенный в ранг министериальдиректора, был послан со специальной миссией в Бельгию, как человек, обладающий опытом работы в условиях войны. В его задачу входило создание сети гестапо в оккупированных областях, с тем чтобы со временем покрыть ею всю Бельгию. Своим первым местопребыванием Венер избрал город Мехелен.

— Как вы сказали? Заняты? Все тюрьмы заняты?

— Да, заняты, господин министериальдиректор.

— Но скажите мне, пожалуйста, неужели в Бельгии всегда было столько мошенников?

Директор исправительных заведений Кервин Вандеркандр, с первой же минуты предоставивший себя в распоряжение гестапо, стоял в угодливой позе перед Венером и пожимал плечами. Когда Венер звонко расхохотался в лицо бельгийцу, тот с таким усердием стал вторить ему, что поперхнулся и отчаянно закашлялся.

— Вот что, — сказал Венер тоном приказа. — Сделайте условными приговоры мелким да и крупным уголовникам, за исключением разве только отцеубийц. Нам нужно место, много места для более опасных преступников!