Директор Вандеркандр, потирая пухлые руки, попросил разрешить ему внести одно предложение.

— Говорите!

— А что, если бы такую меру провести в форме амнистии, господин министериальдиректор? Это встретило бы отклик среди населения.

— Неплохая идея, директор! Но, насколько я понимаю, амнистия потребовала бы затяжной бумажной войны. А дело не терпит промедления. Мне не через месяц, а уже завтра нужно надежное место заключения для опасных преступников. К вашему превосходному предложению мы в свое время еще вернемся.

Венер посмотрел вслед директору исправительных заведений, который, пятясь и подобострастно кланяясь, вышел из комнаты.

«Дерьмо! — подумал он. — Вот так же точно держали бы себя у нас так называемые демократы, если бы мы не вышибли их отовсюду. Сброд!»

В тот же день в руки ему попался «знакомый».

Венер перелистывал списки немецких подданных, а также немцев, перешедших в другое подданство, которые были задержаны в Антверпене, Лютихе и Генте. Все это были главным образом эмигранты, бежавшие из Германии. Среди них он натолкнулся на имя Отто Вольфа.

— Смотрите пожалуйста! Так вот где мы нашли тебя, голубчик! На этот раз придется оплатить должок! На этот раз ты от нас не уйдешь!

Венер погрузился в размышления: в Праге этот молодчик еще работал для нас, он выдал нам несколько коммунистов, собиравшихся тайно перейти границу, и один из подпольных комитетов их партии. А после этого он как будто удрал в Швецию, в Гетеборг? Как он попал сюда?.. Где только эта эмигрантская шатия не носится!

Он распорядился, чтобы Отто Вольфа, родом из Бреславля, арестованного в Антверпене, немедленно доставили в Мехелен и привели к нему.

Одному из своих ближайших подчиненных он сказал:

— Мы, пожалуй, встретим здесь кое-кого из старых знакомых, как вы думаете?.. Но кто нам изменил, тот пусть заранее прощается с жизнью.

На следующий же день Венеру доложили, что заключенный Отто Вольф доставлен из Антверпена.

— Ввести!

Вошел приземистый, тучный человек лет под пятьдесят. Его круглая плешивая голова напоминала незадавшийся шар; на лице горели два темных глаза. Они выражали удивление и испуг. Было ясно, что вошедший узнал человека, сидевшего за письменным столом.

Посреди комнаты Отто Вольф остановился.

Венер, разглядывая его сверху донизу, курил сигару, и взгляд его ничего не выражал. Да, опустился этот фруктец. Черт его знает, кому раньше принадлежал костюм, который на нем; пиджак ему узок, рукава коротки. Брюки похожи на две печные трубы. Чего ради он пошел на это? Ведь мы ему неплохо платили.

— Ну вот, волк[28], стало быть, опять попал в свой старый загон. Правда, не так-то скоро… Исколесил небось Европу вдоль и поперек, а? Чехия, Швеция, Бельгия…

Заключенный не шевелился. Противоестественная бледность покрыла его лицо, голый череп взмок от страха.

— Подойти ближе! Ну!

Отто Вольф сделал несколько мелких шажков к столу.

— Еще ближе!.. Стань сюда!

Заключенный подошел к столу вплотную.

— Так, а теперь рассказывай! Расскажи, что ты делал все эти годы после нашей последней встречи.

— Я… я потерял связь.

Венер откинулся на спинку кресла и громко расхохотался.

— Это-то ясно, дружочек!.. Ха-ха-ха… Ха-ха-ха… Советую тебе говорить правду. Почему ты потерял связь?

Отто Вольф тяжело дышал. В первый раз он опустил глаза и сказал:

— Я был в Испании.

— Так-так. И в Испании, значит, тоже. Наверное, в какой-нибудь красной бригаде?

— Да!

— В какой?

— В Одиннадцатой!

— Где побывал?

— В Мадриде, в Бельчите и Теруэле.

«Как могло случиться, что я не был об этом осведомлен?» — подумал Венер и закричал:

— Вот как! Значит, ты, проходимец, с оружием в руках дрался против испанского народа!

— Нет, нет! Отнюдь нет!

— Нет? А что же ты делал в большевистской бригаде?

— Я… я был… я был интендантом.

— Врешь!

— Нет, господин комиссар! Это чистая правда!

— А почему ты нас не поставил об этом в известность?

— Все произошло слишком внезапно. Не представлялось удобного случая.

— А позже?

— Я был в лагере. А затем… затем… бежал в Антверпен.

— А почему ты не постарался немедленно установить связь?

— Началась война.

Венер молча и недоверчиво разглядывал человека, которого он в свое время выпустил из концлагеря потому, что этот субъект изъявил готовность работать для гестапо. И он действительно выдал им несколько крупных зверей. Быть может, он и в самом деле не по злой воле потерял связь?