Здесь, должно быть, пара сотен тысяч, - сообразил Стью.

– Я... подожди!
– сказал Стью.

– Нет времени, - снова сказал мужчина. Он поднял манжету левой штанины. На его щиколотке была металлическая лента.
– Это пеленгатор. Мне нужно убираться отсюда!
– лысый мужчина уставился на него сквозь стрекотание сверчков.
– Я могу сказать, вы - хороший человек.

Стью посмотрел в ответ.

– Позаботьтесь о моей дочери, - сказал мужчина.
– И никогда не говорите ей об этом.

Пистолет лежал мёртвым грузом в руке Стью. Под его локтем криво висела коробка с деньгами.

Риф облаков отошёл от луны. Внезапно двор заполнил белый свет, упав на фигуру злоумышленника. Стью заметил, как по лицу незнакомца текут слёзы. Он также заметил...

Рукавицы?– подумал Стью.

На мужчине, казалось, были надеты рукавицы.

Рукавицы летом?

Но это было всё.

Стью не мог придумать, что сказать, когда через двор лысый мужчина исчез в темноте.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У изголовья кровати, как бы обвиняюще, смотрели на него жёсткие лица. Йоханнес Штейнхофф, Манфред Фрайхерр фон Рихтгофен, Эдуард Вернон Рикенбакер, Адольф Галланд.

Лучшие пилоты в истории... И я, возможно, лучше любого из них.

Генерал Уиллард Фэррингтон лежал на большой, покрытой шёлком кровати. Между прочим, он ненавидел кровати. Он предпочитал казарменную койку в любой день в году. Фэррингтону исполнился пятьдесят один год - когда вы становитесь старше, вы должны отдавать предпочтение хорошим вещам. Но это место?

Это был дворец. Его можно было сравнить с президентским люксом в "Mayflower Hotel". На стенах, оклеенных позолоченными обоями, висели настоящие картины, написанные маслом. Плюшевые ковры, цвета жжёной охры, укрывали каждый шаг. Прекрасная мебель, круглосуточный дежурный, даже джакузи, которым он никогда не пользовался.

Вознаграждение за его службу, его жертву.

Но в целом роскошные апартаменты оказались не более чем хорошо оборудованной тюрьмой. Его недолгий «побег» неделю назад сотрудникам миссии следовало ожидать... но что они собирались сделать? Уволить его?

Фэррингтон тихонько усмехнулся.

О, он понимал необходимость этих правил.

Я - особенный,– подумал он.
– Я живой секрет. Меня никто и никогда не увидит.

И он, по сути, всё ещё в это верил.

Он просто пошёл на несанкционированную прогулку, потому что ему нужно было знать, что о его дочери будут хорошо заботиться. Ему нужно было увидеть её, этот дар, созданный им самим, от которого он добровольно отказался десять лет назад по долгу службы.

Фэррингтон всё ещё осознавал свой долг. Он просто не был уверен, что он больше соответствует требованиям.

Не знаю, смогу ли я,– подумал он.
– Не в этот раз.

Может, он выгорел...

Долг, всё дело в долге, не так ли?

Жертвы немногих ради многих. Вот, почему он хранил эти портреты над кроватью с балдахином. Во многие моменты сомнений всё, что ему нужно было сделать, это посмотреть на эти лица величия и увидеть себя. Но в последнее время уверенность пошла на убыль.

Я выполнил свой долг, не так ли?– думал он.
– Почему я не могу просто жить?

Назад дороги нет,– словно говорили портреты.
– Не теряй своей славы.

Штейнхофф усмехнулся ему, Рикенбакер ощетинился.

Я совершил больше боевых убийств в воздухе, чем любой из вас, ублюдки,– подумал Фэррингтон, - но, поскольку большинство моих убийств засекречены, я никогда не попаду в учебники истории.

Это было несправедливо. Но Фэррингтон, даже в этот редкий момент раздутой гордости, понял, насколько он был неправ.

Конечно, все люди у его изголовья продали бы свои души, чтобы получить привилегию Фэррингтона.

Перестань быть таким ребёнком. Выполняй свой долбаный долг...

Он лёг, заложив руки за голову на мягкой подушке из гусиного пуха. Ему было интересно, что подумала эта женщина, когда впервые увидела его. Жёсткий военный тип? Разбитый старик? По крайней мере, он старался держать форму. Все женщины были прекрасными актрисами. Они вели себя так, будто ничего не случилось, когда видели его...