– Я собиралась зайти на днях, – спешно заговорила девушка, предваряя вопросы медсестры.

Улыбка медсестры растянулась еще шире, став похожей на улыбку чеширского кота, тем самым скорее отталкивая, нежели располагая. Вместе с обладательницей сверхлюбезной улыбки они двинулись по коридору, завернули за угол, где за декорированной аркой размещалась небольшая комнатка медперсонала. Женщина замешкалась, чуть больше, чем следовало, провозилась со связкой ключей, прежде чем открыла замок, но Янка не придала этому значения.

Втянув ноздрями пропитанный медикаментами воздух непроветренного помещения, девушка заняла свободный стул, приготовившись услышать команду подвернуть рукав для замера давления. Но команды не последовало. Медсестра, на халате которой поблескивал бейджик с именем и говорящей фамилией – Марыся Добрая, сообщила девушке, что у той не сделана прививка от гриппа, без которой ее не допустят к соревнованиям.

– Я не первый раз участвую в стартах, и никогда на моей памяти для допуска не требовали ставить вакцину, – возмутилась девушка.

Медсестра Добрая нарочито благожелательно принялась вещать заученную речь о неблагоприятной эпидемиологической обстановке, новом министерском предписании, которое обязывает, и организаторы соревнований вынуждены следовать ему, но если она не желает, имеет право отказаться… Марыся могла еще долго щебетать, но Янка уже достаточно утомилась и, прервав ее на полуслове, попросила скорее перейти к делу. Тогда она и услышала щелчок медицинского пистолета, показавшийся ей знакомым позже на темной трассе, в убегавшем из города авто. На том медицинская часть процедуры завершилась, но перед уколом назойливая медсестра успела подсунуть Янке на подпись пару бумажек, как выразилась Добрая, «для галочки», дескать, для соблюдения обычных формальностей. В памяти девушки возник заголовок на верхнем листе только что подписанной бумаги, за секунду до того, как ловкая медсестра успела спрятать его в красную папку: «Согласие» – так назывался документ. Прочла его Янка?

Конечно же, нет. Зачем вникать в содержание стандартного бланка? Но загадка происхождения злополучной подписи, похоже, была решена. Объяснилась и ее подозрительная забывчивость, когда, возвращаясь из университета, в вагоне метро она будто очнулась ото сна. Ей что-то вкололи, и определенно не вакцину.

Эффект от того же препарата, воздействию которого она подверглась дважды в тот день, она ощущала и теперь, следуя в полудреме на невидимом поводке за молчаливыми конвоирами. Вокруг стелился туман. Туманны были и ее мысли: спутанные, они текли рекою где-то далекодалеко, безразличные ей самой. Странная расслабленность ощущалась во всем теле, будто и тело не принадлежало ей, и не было ей до него никакого дела. Механически передвигая ноги, шла она вперед, опустив голову, равнодушно наблюдая, как бетонное покрытие сменили влажные плиты натурального камня. Девушка начисто утратила интерес к происходящему, и ее ни чуточки не удивила резкая, безо всякого перехода, смена потолочного освещения на пещерную тьму. Провожатые достали карманные фонарики, и их голубое сияние рассекало густой мрак. «Море…» – подумала Янка: в воздухе явственно чувствовалась соль, и мысль эта вслед за прочими пропала в отдалении, не коснувшись и тени сознания.

Еще немного, и позади опустилась зубастая металлическая решетка. Режущий свет ударил в глаза, так, что пришлось зажмуриться. Когда свет перестал жечь и стало возможным распахнуть веки, Янка обнаружила, что провожатые чудом испарились. Она стояла в полном одиночестве в центре просторной анфилады с устремленными ввысь мраморными колоннами, несущими на своих плечах примыкающие друг к другу стеклянные купола, откуда разливался мучительный стерильный свет. Звуки достигали уха с некоторым запозданием, подобно эху из далекого источника. Неровные стены неотесанного камня донесли мелодичный звон колокольчиков, в действительности возникший минутами ранее и лишь теперь догнавший настоящее. Между колонн были встроенные, незаметные с первого взгляда дверные проемы овальной формы. Гладкая, отражающая поверхность дверей сияла холодной сталью. И холод сковал сердце, стоило Янке помыслить о том, что может скрывать неподвижность монументальной твердыни.

Глухой монотонный скрежет прокатился под сводами, ненавязчиво и деликатно он отодвинул тягостные мысли в тень. Без особого любопытства, словно наблюдая за собой со стороны, Янка посмотрела вверх, и в груди как будто потеплело: живое нечто, взобравшись под самую капитель, цепкими длиннющими конечностями обнимало колонну. Живое выглядело несуразно: шерстистое туловище походило на обезьянье, если бы не уродливый горб с проплешиной, обнажавший обтянутую розоватой кожей позвоночную кость; голова, почти неразличимая с точки обзора, где стояла девушка, представлялась массивной. Существо периодически отнимало от колонны правую руку и зажатым в ней инструментом – то ли стамеской, то ли скульптурным стеком – обрабатывала украшавший капитель барельеф. Его работа и была источником скрежета – единственного звука в глухой тиши безлюдной анфилады. Глядя на живое, донельзя примечательное существо, девушка оживала сама. А возможно, действие препарата, парализующего волю и вводящего сознание во мрак, со временем ослабло. Так или иначе, Янка вышла из ступора, почувствовав острую потребность говорить со странным созданием.

Но не успела она открыть рот, как из глубины анфилады, шаркая сапогами, явились старые знакомцы в полицейской форме. Решительным шагом высокий широкоплечий полицейский приблизился к девушке и как тогда, у светофора, взял ее за локоть, толкая в направлении одной из дверей. Среагировав на повторявшийся вверху скрежет, он поднял голову, не найдя ничего любопытного (по-видимому, присутствие странного существа здесь никого не удивляло), остановил каменный взгляд на лице Янки. Девушка ощутила неловкость и отвела взор, взглянув вверх, – в этот миг скрежет прекратился, каменотес прервал работу, свесился вниз, с интересом рассматривая новую посетительницу его мастерской, а та, в свою очередь, неотрывно глядела на него: голова существа, державшаяся на тоненькой шее, казалась приплюснутой, щеки непомерно раздуты, рыбьи глаза того и гляди вылезут из орбит, и девушке на мгновение почудилось, что изначальное любопытство в них сменилось мольбой.

Грубый подзатыльник отвлек внимание Янки от диковинного существа, а спустя секунду перед ее носом оказалась табличка с изображением мультяшного зверька, какого – она не успела толком разглядеть, ее тотчас протолкнули вперед. Недвижность камня и бесчувственность монументальных колонн снаружи обещали безрадостный аскетичный минимализм внутренних помещений, но никак не то, что открылось глазу. Янка очутилась в по-домашнему уютной комнатке, оклеенной фотообоями с панорамой зеленого леса. В приглушенном свете энергосберегающей лампы расположился угловой диванчик с заботливо сложенным на подлокотнике пледом, столик из светлого дерева, на блестящей лакированной поверхности которого лежали письменные принадлежности и стопка бумаги. Противоположный угол занимал гардероб, выполненный из того же массива, что и стол. За приоткрытой дверцей шкафа девушка обнаружила одежду сплошь черно-белых тонов. Развешанные на расстоянии друг от друга брючные костюмы, блузы и платья источали свежесть новых, ненадеванных вещей. Но прикоснуться к ним означало принять навязанный плен, принять игру с неизвестными правилами.