Шрифт:
— Не солгал. Я знал этого зверя ещё до того, как ты появился в Шпиле, пострел.
Морок напомнил себе юный чародей. Голоса учителей в его голове — всего лишь сумбур собственных мыслей. То, что сидит перед ним игра света и теней, капелька воображения, колотящая его с ног до головы лихорадка…
Ему хотелось дать внятное оправдание тому безумию, что слышит в голове день ото дня. Откинувшись на спину, парень устремил взор в ночную синь. Засыпать, когда никто не следит за костром — опасно. Спать без огня — холодно.
Мяхар затянулся, чуть прикрыл глаза, крякнул от нахлынувшей волны благодати. Что он там курил? Судя по запаху — лист сяминики.
— Все разбойники, кто покрупнее придорожной тли, знают друг дружку. Не в лицо, так в дело, не в дело, так в угрозу. Ты знал, что на одного разбойника приходится с два десятка крестьян? Каждого не ограбишь, а то и вовсе попадёшь в чародейские силки…
Рун не ответил. Вспомнил, каким уставшим возвращался с таких походов Нилтар и Рубера. Оба не смотрели в глаза ухмыляющемуся Мяхару, каждый по своим причинам. Но то, что между мастером фехтования и старым разбойником очень давно и на всей скорости проскочила чёрная кошка — было очевидно.
Однажды Нилтар забавы ради посадил главаря разбойников в бутылку и оставил посреди одной из деревень — грязный, измождённый крошечный человечек стал предметом насмешек женщин, стариков и детей на долгие годы.
Рун много раз наведывался мимо той деревушки, как несущий волю, всякий раз надеясь, что Мяхар поступится верностью Шпиля, расколдует собрата по былому ремеслу. Но старика не в чем было упрекнуть.
— Помнишь, как ты бежал напегонки с Кианором? — вдруг поинтересовался старик. Парень кивнул в ответ — разве такое забудешь? Кианор казался — казался? Да он таким и был! — толстым неповоротливым бурдюком. Он уже знал, как стать стройней, поменять форму, придать себе красивый вид — но не делал ничего подобного. Юному Руну казалось, что он запросто обставит жирдяя и хоть раз, хоть в этот один единственный раз сумеет поставить его на место!
Мяхар не вмешивался. Рун знал, что старик не сдержит собственного любопытства, а потому заметил его на одной из покатых крыш башен шпиля.
Кианор обставил его легко и запросто. Неповоротливый и толстый, притворно неуклюжий, он бежал что Архи — лишь колыхалось объемистое брюхо. Рун же выбился из сил куда раньше, чем рассчитывал в тщетных надеждах нагнать старшего собрата.
Потом, хлюпая носом от обиды и сдерживая злые слёзы, он оправдывался перед старым Мяхаром как перед собой.
Что было заклинание — хоть и договаривались без магии, но оно точно было! Иначе как он так сумел? Иначе как он смог? А ещё, после тренировок у мастера Рубера было тяжело бежать и…
— Я успокоил тебя тогда, сказав что ты всего лишь пришёл вторым. А Кианор предпоследним. Автоматон взвешивает правду на своих аналитических весах. Искажённая правда — тоже правда. Я ведь тебе тогда не соврал…
Парень вновь кивнул в ответ. Мотай на ус, приговаривал ему здравый смысл, запоминай и учись. Не каждый день к тебе по ночам ходят мертвецы…
Читль вдруг перевернулась во сне, громко охнула, обратила на себя внимание.
Это была женщина. По юности Рун подглядывал за спящей Виской — в её несуразном, крохотном виде. Любительница превращать крестьянок в кукол во сне больше походила на маленького сжавшегося котёнка. Не девка, не дева — просто невыросшая девчонка. Даже в своих заигрываниях она была по-детски наивна.
С Читль было иначе. Даже во сне она лежала так, будто маня к себе. Уж в чём, а в этом Мик был точно прав — от виранки за версту разило неприкрытой женственностью. Рун прогнал постыдное желание растолкать рабыню и проявить свою мужскую ненасытность. Не при учителе же! И он творил с ней это всего пару часов назад!
Зов плоти стих сразу же, стоило лихорадке стать чуть сильнее.
Читль, прошептали его губы.
Мяхар не сводил с рабыни глаз — он смотрел на неё и как на женщину, и как на источник будущих проблем. Кивнул каким-то своим мыслям, поймал на себе взгляд ученика.
— Что, малец, не думал-не гадал?
Не думал-не гадал.
Сумбур случившегося казался чьей-то злой насмешкой. Здравый смысл сложил руки на груди — если уж кто и мог сейчас разобрать весь тот хаос, что бурлил в его голове, так это только Мяхар.
Старик швырнул недокуренный огрызок прочь, зло сверкнул на него очами — он ярко вспыхнул и обратился пеплом едва до того, как коснулся земли.
— Ты всяко знай, что проблемы — они не на деревьях растут, да шишками по голове лупят. Разговор-то ваш с этим громилой точнёхонько помнишь, пострел?
Рун вновь прикрыл глаза. Сон, крутившийся не столь далече от чародея, тут же принял его в свои объятия. Кто, как не он лучше вытаскивает любое слово из памяти, норовя превратить его в кошмар?