Бесовья мать — лишь титул, напомнил ему старый Мяхар. Рун отмахнулся от старика что от надоедливой мухи.

— Где Ска? — вопрос вырвался из юного чародея сам по себе. Будто не знал, что спрашивать ещё.

Бесовка была миниатюрной — едва по грудь последнему из Двадцати. Чуть привстала на цыпочки, приложила палец к его губам.

За соблазнительностью она прятала робость. Её прежнюю, капризную манеру поведения будто корова языком слизнула. Сейчас она была само смирение.

Девчонка взяла его за руку, потащила за собой. В голове юного чародея плодились вопросы — ему жутко хотелось знать, что происходит. Боялся, что в любой момент всё резко переменится — бесовка хлестнёт его хвостом, что плетью, швырнет наземь, закует в кандалы.

Но ведь он победил!

Или нет?

Что, если игра восприняла попытку помочь ему со стороны Ска за явное жульничество, а всё происходящее сейчас лишь издевательская прелюдия к ожидающему его аду?

Невинно и неспешно она юркнула к смятой постели, где он спал ещё пять минут назад, настойчиво потянула на себя.

Рун заключил её в объятия — руки как будто только и ждали отмашки от хозяина. Ладони чародея прошлись по изящному стану, коснулись мягкого, напрягшегося от томительной истомы животы. Скользнули по гладкой коже ниже. Бесовка закатила глаза, подняв руки, оплетая ими шею юного чародея, из клыкастого рта раздался сладострастный стон.

Парень повалил её на мягкость подушек, ощутив, как внутри просыпается буйный зверь. Он победитель, она — его добыча, больше ничего знать не требовалось.

Их время было заполнено блаженством. Дьяволица держалась недолго — её покорность быстро сменилась инициативностью и бесстыдством. Будто это не Рун брал её, как мужчина, а она его. Парень минуту от минуты чувствовал, как с каждой каплей любовного сока и пота из него будто уходят последние силы. На это было плевать — столь хорошо ему ещё не было ни с одной из женщин мира.

Правила. Старик-разбойник страдал от старческого же недуга — занудства и избытка знаний. Словно при жизни у него не было на это время, он одаривал своего ученика одним поучением за другим. Проигранцы всегда следуют правилам. Жулят — если что-то не запрещено правилами, оно разрешено. Но главное правило: бесовьи матери жаждут семени тех, кто сумел их одолеть. Ибо они воистину хитры, удачливы и достаточно безрассудны. Откуда, думаешь, берутся новые проигранцы?

Рун вообще не думал о подобных вещах. Взмокший, словно только что вылез из реки, измученный и уставший, он тяжело дышал, опрокинувшись на кровать. В голове бурлило помутнение — память словно стыдилась вспоминать то, что только что было.

Бесовка закинула одну ногу на другую.

— Ты не он.

— Кто? — Рун не сразу понял, о ком речь. Проигранка будто бы и не слышала его вопроса.

— От тебя пахнет как от него, в тебе, наверно, где-то даже есть его изначальная частичка. Ты не такой, как он.

— И какой же я? — парень и сам не знал, чего хочет услышать. Прикусил язык, вдруг вспомнив, что в случае победы дьяволица согласилась ответить на три его вопроса. Она едва обернулась, одарила его ухмылкой.

— Глупый, безрассудный, горячий. Не умеющий задавать вопросы. Молодой, — она села рядом с ним, коснулась ладонью лицом, второй рукой аккуратно коснулась вновь набухающего желанием и силой достоинства. — И здесь у тебя меньше.

Она вдруг выдохнула, и откинулась, безвольно рухнув на подушки.

— Ты хоть помнишь, о чём ты спрашивал меня?

Парень отрицательно покачал головой. До него доходил весь ужас: дьяволица очаровала его своими прелестями, заставила вожделеть — и наверняка в порыве страсти он шептал ничего не значащие глупости.

И получал в ответ их же.

Будь здесь Ска, он сгорел бы от стыда.

— Выше нос, мой маленький колдунчик. Сделка есть сделка. Я повторю свои ответы. Ведь таковы…

— Правила, — закончил он за неё и кивнул.

Изнутри его будто жгло огнём любопытства? Он буквально смотрел дьяволице в рот, надеясь поймать каждое её слово.

— Поначалу ты захотел знать, кто стоял за покушением на Шпиль. Знаешь, мальчик, ты мог бы придумать вопрос поинтересней.

— Не играй с моим любопытством, — чародей нахмурился. Меньше всего ему приходилось по вкусу ощущение, будто его вновь, как марионетку, дёргают за ниточки.

— Ты спрашивал то, на что уже сам знаешь ответ. Кровавые крючья, Ата-ман — разве это тебе ни о чём не говорит?

— Простая шайка разбойников во главе с хорошо вооружённым ублюдком? И всё?

— Ты ждал заговоров и интриг? Козней с соседних стран? Малыш, поверь, но великие низвергались в моё исподнее бродягами, пьяницами и тем, кому больше нечего терять. Иногда их толкает жадность и жажда наживы, иногда — заскорузлая идея под ржавчиной собственных измышлений о том, что и как правильно. Но итог всегда один — иногда великанов давят под сапогом карлики.