Шикнул на разыгравшееся воображение, заставив его заткнуться. Сверкнул очами на виранку — та, кажется, вновь ползла тереться своим выменем о его ногу: неужели они точно так же ведут себя в Вирании? Если так, то это отвратительно.

Словно придя к какому-то своему внутреннему выводу, девчонка смущённо улыбнулась.

И молча принялась скидывать одежду. Если кого ей и удалось впечатлить, так это стоящих здесь же мальчишек. Рун же почуял, как его с ног до самой макушки заливает нечто похожее на смесь стыда и злости. Старый Мяхар хрюкнул от восхищения, сказав, что он верно выбрал тех, кого спасать. Сам бы, мол, поступил точно так же.

— Это что, безумие? — предположение далось ему не сразу. Что вообще творилось в голове этой несчастной? Последний из Двадцати поморщился, будто от головной боли — только этого ему сейчас и не хватало!

— Оденься, живо!

— Хозяин хочет другого, — настырно ответила виранка, пытаясь занять соблазнительную позу. Рун опешил — на его памяти он видел не так много рабов, способных противиться воле хозяина. Рабов-виранцев тем более.

Ладно, сказал он самому себе, отчаянно ища в недрах сознания согласие, ладно. Если уж вокруг творится настоящий хаос — глупо пытаться его упорядочить. Лучше понять, как это использовать себе во благо. Глупец, подметил мастер Рубера, становиться частью безумия, мудрец же правит и властвует, возвеличиваясь над ним.

Жаль, подумалось Руну, что учитель фехтования решил тактично умолчать, каким же образом достичь этой цели.

Чародей набрал побольше воздуха в грудь и выдохнул.

— Ска, собери всех в… главной комнате, чтобы были стулья и стол. Притащи нашего разбойника. Проверь каждый засов — счастливица не посмеет ломиться в закрытые двери без приглашения. Но войдёт там, где открыто и неприкрыто. Ясно?

Он бросил взгляд на девичьи прелести виранки — рабыня спешила показать себя лицом. Прикрывать такие формы жалкими кусками тряпок, вдруг заговорила в недрах его сознания Гитра, не иначе как преступление. Парню же показалось, что та попросту завидовала — и молодости, и красоте, и объемам…

— И заставь её одеться, пока я не превратил её в жабу!

Ска ответила как всегда "дагосподином", склонила голову в церемониальном поклоне.

Парень вышел в чулан — стол, лавки, битая временем статуя Архи…

Нет уж, сказал он самому себе, здесь ему покоя точно не найти: если уж Ска и притащит всю ватагу, то только сюда.

За чуланом шла спальня — у парня всё вдруг поплыло перед глазами, когда он увидел стоящую в углу кровать. Ему показалось, что сделай он на шаг больше и обязательно увидит разодетую в мешок девчонку. А если отодвинет кровать, там обнаружится ход в подпол.

Ход и в самом деле обнаружился — стоило поддеть пальцами нужную доску, как она тут же с лёгкостью поддавалась. Его явно держали в порядке, а, возможно, и пользовались раз-другой. На спешно закрашенных досках виднелись царапины от ногтей.

В окна смотрели десятки лиц — послушные куклы ширили рот в счастливых, добродушных улыбках. Рун осознавал, что они сейчас чувствуют — истинное наслаждение быть полезными своей хозяйке. Вот только во всю эту прекрасную картину никоим образом не вписывались дети и виранка.

Дети среди одурманенных были — парню вспомнилось, как мальчишка молча предлагал увести его муладира в стойло. Чародей тогда отказался — знать бы теперь, где сейчас его непослушный вредный трофей.

Скот счастливице не нужен. Животинка, раздумывал здравый смысл, скорее всего уже отправилась к бледным.

Рабыня добавляла в общую копилку раздумий совершенно иные вопросы. Почему она разговаривает? Дар речи позволен только тем, кто вхож в высшую касту — чтобы говорить от лица всех, кто стоит под его началом. Молчаливые, они мало чем отличались от местных одурманенных. Только если местные селюки тонули в мареве собственного счастья, то черни виранцев была чужда самостоятельность.

Впрочем, поспешил заверить себя чародей, он не так уж и хорошо знает особенности их мироустройства и устройства как такового. Может, это "сломанная" рабыня, а потому-то и оказалась здесь? Тогда почему видит в нём того, кто ей нужен больше всего на свете? А уж её поведение и вовсе выходит за рамки разумного — там, под мясницким ножом разбойника она испытывала страх лишь по утрате жизненных ориентиров. Смерть для неё воистину стала бы избавлением. А сейчас она резко преобразилась…

Парень покачал головой — совершенно не о том он сейчас думает. Следовало расставить приоритеты — поговорить сначала с Виранкой, потом детьми и лишь затем выдрать паразита из Мика, или же сделать им очную ставку?

Последнее бы только усилило общую разрозненность. Если все разом примутся говорить на свой лад — то он сам станет звеном в общей цепи сумасшествия. Если он чего и хотел, то вряд ли этого.

Парень подошёл к окну — народ за стеклом оживился, будто обратившись в единую, живую массу. В каком-то нелепом стремлении они тянули к нему свои руки. Будто он болезный, лишённый счастья в этой жизни, а объятия смогут вернуть его в лоно их одной большой, общей семьи.

Руну вспомнилось, как ещё совсем недавно его заставили переспать с румкой. На ум почему-то пришёл её отвратительный паучий облик, неестественно качающаяся из стороны в сторону голова. Его едва не вывернуло наизнанку, в горле застрял тошнотворный ком.