– Эльвира Станиславовна, здравствуйте! Я по поручению начальника управления. Может, вам нужна какая-нибудь наша помощь при оформлении документов?

Женщина смерила его взглядом и, бросив небрежно в ответ:

– Мне от вас уже ничего не нужно, – быстро спряталась в кабине кроссовера из-за вновь начинавшегося дождя.

С гадливым чувством унижения возвращался Петрович назад. В голове роились скорбные строки: «Волна на волну набегала, волна погоняла волну; и с плачем безгласное тело спешили они унести…» Чувствуя, как его накрывает очередной шквал эмоций, он решил включить мозги и, прежде чем раздать всем сестрам по серьгам, начать с себя: «Что ж мы за люди такие? Видим тупость и нечистоплотность своих начальников, но подчиняемся и выполняем их приказы! Потом же скулим вслед, как собаки побитые. А что скулить-то! Поезд ушёл…»

Рядом за рулём кряхтел и смачно причмокивал языком Владимир, стараясь обратить на себя внимание.

– У шикарной женщины всё должно быть шикарным, – наконец, не выдержав, произнёс он. Затем, ещё раз причмокнув, с восхищением добавил: – Вы видели, какая машина! А цвет, цвет какой!

– Цвет лазурита, – скривив губы, процедил Петрович и, ухмыльнувшись, вяло объяснил. – Есть такой драгоценный камень. Но перед тобой оказалась подделка. Настоящий лазурит проявляет своё величие лишь под лучами солнца и не может подстраиваться под плохую погоду.

Володе были непонятны высшие материи, которые роились в мозгу собеседника, поэтому спорить он не стал: переключил щётки стеклоочистителей на постоянный режим, и дальше они поехали молча.

Начальница удовлетворилась сообщением Петровича о результатах поездки.

Раечка тоже была довольна, что всё так хорошо разрешилось. Но, видя, в каком мрачном настроении находится её коллега, она попыталась его подбодрить:

– Да не берите, Алексей Петрович, ничего дурного в голову! Жизнь такая. И мы с вами её никак не переделаем. Знаете, вот если бы муж не пошёл на поклон к экзекутору, тот мог бы закрыть производство на три месяца. И всё – пиши пропало. Дальше только банкротство.

С тяжёлым сердцем возвращался Петрович с работы. Подойдя к своему двору, он остановился и прислонился лбом к калитке. Было трудно дышать. Не хватало воздуха. От боли в груди сводило челюсть.

К забору подбежал Дружок и начал жалобно лаять. Он лаял и, навалившись передними лапками, царапал штакетник, словно старался зацепиться когтями и помочь хозяину поскорей войти во двор. Умный пёс чувствовал неладное. К счастью, его голос услышала Люся. Увидев понуро стоявшего у калитки Петровича, она подбежала к нему.

– Дядь Лёш! Что? Вам плохо?

– Да нет… Всё нормально, – с трудом выговорил Петрович.

– Какое там нормально! На вас лица нет! Сейчас я скорую вызову.

Петрович попытался отнекиваться. Но, не слушая его, она побежала за телефоном. Позвонила на 03 и тут же сообщила Олесе о случившемся. После чего сопроводила больного в дом, оставшись там до приезда скорой.

Неотложка, на удивление, примчалась быстро. Женщина в накинутой на белый халат коричневой куртке с порога попросила бахилы.

– Ничего страшного, проходите, проходите, у вас обувь чистая, – затараторила Люся, провожая к Петровичу.

Он лежал на стареньком диване в комнате, где обычно смотрел телевизор ещё со времён сеансов Кашпировского. Уточнив симптомы, фельдшер деловито отодвинула на журнальном столике газеты, освободила место для переносного аппарата и сняла кардиограмму. Мельком взглянув в выплывшую плёнку, достала из медицинской сумки шприц с ампулами и велела Люсе позвать водителя с носилками.

Когда Петровича вынесли во двор, Дружок, заранее прикрытый Люсей в вольере, яростно начал вырываться наружу; лая до осипи, безуспешно пытался протиснуться сквозь железные прутья арматуры. Но в этот момент его помощь была не нужна. Опытная фельдшер всё сделала грамотно и оперативно. Кроме того, сообщила в приёмный покой о предынфарктном состоянии пациента.

В больнице врач-кардиолог первым делом приказала ввести Петровичу морфин, чтобы от болевого шока не случилось инфаркта. Как погрузился в сон и сколько спал, он не помнил…

На краснодарский билеты закончились. Счастливые обладатели с трудом вытаскивались из толпы, осаждавшей амбразуру кассы, и торопились к уже отфыркивавшему выхлопные газы «икарусу». Ещё теплилась надежда попасть на проходящий анапский, до отправления которого оставалось с полчаса, но никто не знал, сколько там свободных мест, да и будут ли они вообще.

Очередь упорядочить не получалось. Касса была одна на все направления. Сидевшая за стеклом женщина выкрикивала название очередного маршрута, и толпа начинала совершать хаотические перемещения, напирая друг на дружку и нехотя уступая место для продвижения к вожделенной амбразуре пассажирам готового к отправке в близлежащие сёла очередного ЛАЗа.

Пока Петрович толкался возле кассы, Олеся с Люсей стояли на посадочной площадке и с любопытством наблюдали за происходившим вокруг. Это была их первая самостоятельная поездка. Девчонки убедили родителей, что сами смогут сдать документы для поступления в университет. Единственное – позволили Петровичу проводить их до автостанции, хотя вначале и по этому поводу сопротивлялись: рассветало рано, а значит, всё равно никто их – как пошутила Люся – не уворует.