Шейх Джасим Ибн Мухаммад, говорится в заметках А. Круглова о Катаре, придя к власти после смерти отца, отношения с англичанами притормозил. Развернулся в сторону Константинополя, и изъявил желание встать под опеку Порты (1872).

Цель демонстративных шагов шейха Джасима по сближению с турками состояла, видимо, в том, делится своими соображениями А. Круглов, чтобы с их помощью решить острый внутриполитический вопрос — подавить оппозицию семейству Аль Тани в лице нескольких катарских племен, тесно связанных с семейно-родовым кланом Аль Халифа на Бахрейне. И, таким образом, раз и навсегда пресечь претензии Бахрейна на Зубару. Дело в том, что, отодвинувшись из Кувейта (1766), семейно-родовой клан Аль Халифа, заложивший правящую династию на Бахрейне, поселился вначале на Катарском полуострове, в Зубаре. Затем, перебравшись оттуда на Бахрейн, продолжал удерживать за собой Зубару и получать дань с катарских племен.

Турки на разворот шейха Джасима в их сторону отреагировали, как явствует из заметок А. Круглова, незамедлительно. «Взяв с собой два булюка (ок. 200 чел.) регулярных войск» Мидхат-паша выдвинулся в Эль-Бида’а, главный город Катара, и занял его. С тех самых пор, подчеркивает А. Круглов, Катар и стал «считаться вошедшим в сферу турецкого влияния» в Аравии. Шейху Катара османы пожаловали титул каймакама (вице-губернатора) и назначили жалование, которое, к слову, ни разу, так и не выплатили, а в город Эль-Бида’а, место постоянного пребывания шейха Джасима, направили своего кади (религиозного судью).

Несмотря на все это, замечает А. Круглов, шейх Джасим ибн Мухаммад Аль Тани, «правитель ловкий и изворотливый», оставался «почти полновластным хозяином» своего удела, «распоряжаясь в нем по своему усмотрению».

Враждовал с «шейхом Заидом ибн Тахнуном ибн Халифой, вождем могущественного племени ясов [бану йас] с “Побережья пиратов” [нынешние ОАЭ]», из «местечка Абу Дэби [Абу-Даби]». Убийство в одной из схваток с этим племенем «любимого сына шейха Джасима еще больше разожгло его неприязнь к шейху Заиду»; и вражда их вылилась в череду острых и кровопролитных стычек.

В силу сказанного выше, а также с учетом возросшего внимания к Катару со стороны англичан, указывает А. Круглов, турки в 1888 г. увеличили свой гарнизон в Эль-Бида’а до 250 человек регулярных войск, а также направили туда военное судно — для пребывания в водах Катара на постоянной основе. Британцы, задавшиеся целью добиться вычленения Катара из сферы влияния турок, не преминули воспользоваться данной ситуацией. Английский политический резидент в Бушире, полковник Росс, посетил шейха Джасима на канонерке «Сфинкс». Одним из результатов их встречи, пишет А. Круглова, явилось обещание шейха Джасима «уважать мир на море» и соблюдать нейтралитет в англо-турецких делах на Аравийском полуострове, что для англичан в то время было крайне важно (8).

В 1892 г., как можно понять из информационно-справочного материала А. Круглова, отношения семейства Аль Тани с турками резко обострились. Порта намеревалась даже арестовать шейха Джасима, и направила в Эль-Бида’а «военную силу». Формальным поводом для проведения этой показательной акции явилось, по словам А. Круглова, то, что шейх Джасим не разрешил туркам открыть таможенный пост в Дохе и назначить турецких чиновников в администрации Зубары, Эль-Вакры, Дохи и Хор Эль-‘Удайда (9).

Рассказывая о «столице Катарского полуострова», городе Эль-Бида’а, А. Круглов сообщает, что в то время он выглядил также, как и другие поселения на побережье Катара. Но по своим размерам был «более значительным», чем другие. Численность его жителей не превышала 6 тыс. человек. «Посреди города возвышался похожий на тюремную башню замок правителя» (10).

Кратко упомянул о Катаре в своем сообщении «Мировое значение Персидского залива и Куэйта [Кувейта]» на заседании Общества ревнителей военных знаний (ноябрь 1901 г.) Сергей Николаевич Сыромятников (1864–1933), один из разработчиков новой политики Российской империи в зоне Персидского залива — «политики дела».

«Численность населения Эль Бида [Эль-Бида’а], главного города полуострова Эль Гатр [Эль-Катр], - говорится в нем, — 4–5 тыс. чел.». Там размещен турецкий гарнизон, «насчитывающий 250 чел. и располагающий несколькими пушками. Имеется турецкая канонерка» (11).

В 1900 г. в рамках «наступательной политики России в Азии», докладывал в Лондон генеральный консул Англии в Санкт-Петербурге г-н Мичел, в Персидский залив, по приказу Великого князя Александра Михайловича, командировали — «для изучения торговли в тамошних портах» — г-на Сыромятникова. Во время этой поездки (июль-сентябрь 1900 г.), наделавшей много шума в Лондоне, Сергей Николаевич Сыромятников побывал в Месопотамии и Прибрежной Аравии. Посетил все крупнейшие рынки края: Багдад и Басру, Мохаммеру (Мухаммару) и Кувейт, Линге и Бахрейн, Бендер-Аббас и Маскат (оттуда, во второй половине сентября, выехал в Бомбей).

Из документов Архива внешней политики Российской империи следует, что, вернувшись из служебной командировки «на берега Персидского залива», С. Сыромятников представил Сергею Юльевичу Витте (1849–1915), тогдашнему министру финансов, докладную записку под названием «О рынках бассейна Персидского залива и наиболее ходких на них товарах». В целях «активизации русской коммерции» на Аравийском полуострове, в Месопотамии и в зоне Персидского залива в целом предлагал установить с портами Персидского залива регулярное морское сообщение. Кроме этого, — основать коммерческий банк в Персии и открыть угольные склады для российских торговых судов в Бендер-Бушире и Басре. Подчеркивал, что для работы в главных коммерческих центрах данного района целесообразно было бы направлять русских торговых агентов. Для содействия русской торговле и упрочения политических позиций Российской империи в крае находил обоснованным учредить там «сеть консульских агентств», а также рассмотреть вопрос о пребывании в водах Персидского залива (на постоянной основе) корабля Военно-морского флота России (12).