Британский политический резидент в Персидском заливе, руководствуясь соответствующими положениями договора о защите от 1935 г., заключенного англичанами с шейхом ‘Абд Аллахом, выступил на его стороне. Вместе с тем, пытаясь решить дело миром, убедил шейха ‘Абд Аллаха отправить своих представителей на Бахрейн (май 1937 г.) — для переговоров с представителями шейха Хамада. Правитель Бахрейна обязался вопрос о принадлежности Зубары и власти рода Аль Халифа над племенем бану на’им не обострять. Но при условии, что шейх ‘Абд Аллах Аль Тани согласится со сложившимся на тот момент статусом-кво Зубары и воздержится от взимания каких бы то ни было налогов с племени бану на’им. Пойти на это шейх ‘Абд Аллах не мог. И после нескольких недель переговоров стороны разошлись, еще больше, чем прежде, озлобленными друг на друга.

Шейх ‘Абд Аллах информировал англичан о том, что племя бану на’им, жительствующее в его уделе, поддержанию в нем тишины и мира, как они сами это видят, никак не способствует. Подзуживаемое и подстрекаемое шейхом Хамадом ибн ‘Исой на акты неповиновения, подпитываемое им оружием и боеприпасами, зачинает, то и дело, беспорядки и волнения в Катаре. Мириться с этим он, естественно, не может и не будет.

Английский политический резидент решение шейха ‘Абд Аллаха о пресечении беспорядков в Зубаре, учиненных племенем бану на’им, и если потребуется, то и силой, поддержал. Правителя Бахрейна, шейха Хамада ибн ‘Ису, предупредил, чтобы тот в события, происходившие в Зубаре, не вмешивался, ни в какой форме.

Венный отряд, отправленный шейхом ‘Абд Аллахом в Зубару (август 1937 г.), насчитывал 3700 человек. Девятьсот из них были из Дохи, 2000 человек — из других поселений, и 800 бедуинов из гвардии шейха. На вооружении у них имелось 800 ружей, выданных из арсенала правителя Катара, и 60 000 патронов.

Выступление племени бану на’им было подавлено, решительно и жестко. Шейх этого племени, учитывая, конечно же, и реакцию англичан на все происходившее в Зубаре, заявил о лояльности шейху ‘Абд Аллаху и его преемникам.

Однако правитель Бахрейна и после этого не успокоился. Решил проконсультироваться по данному вопросу с центральными английским властями. И вскоре британский политический резидент, Тренчард Фаул, информировал шейха Хамада об ответе, полученном им из Лондона. В нем подчеркивалось, что Зубара, о чем род Аль Халифа был информирован еще в 1875 г., принадлежит Катару, и что решение это окончательное, и пересмотру не подлежит. Тогда же, к слову, шейх Хамад узнал и том, что шейх Рашид ибн Мухаммад, вождь племени бану на’им, вступил в соглашение с шейхом ‘Абд Аллахом, обязавшись вместе со своим племенем повиноваться впредь только ему.

Правитель Бахрейна отреагировал на все это тем, что ввел запрет на торговлю Бахрейна с Катаром и на поездки в Катар бахрейнцев, равно как и на посещения Бахрейна жителями Катара (июль 1937 г.).

Надо сказать, что запрет этот больно ударил по населению Катара, активно торговавшему с Бахрейном и закупавшему там практически все требовавшиеся ему товары. Другой крупный рынок морской торговли на Восточном побережье Аравии, где также, как и на Бахрейне, недорого можно было приобрести все эти товары, располагался в Дубае, лежавшем несколько поодаль от Катара, что было сопряжено с дополнительными расходами. Стоимость жизни в Катаре на фоне эмбарго, введенного Бахрейном, и общемирового экономического спада резко возросла. Началась массовая миграция населения Катара в соседние с ним шейхства.

Вскоре после победы, одержанной в схватке за Зубару над родом Аль Халифа, шейх ‘Абд Аллах отстроил там новый форт, в нескольких сотнях ярдов от старого, и разместил в нем дозорносторожевой пост. И хотя сделал это, заметим, в ответ на установление шейхом Хамадом ибн ‘Исой бахрейнского дозорного поста на островах Хавар, выступавших еще одним местом территориальных разногласий между Катором и Бахрейном, для Манамы это было все равно, что посыпать соль на рану. И вражда рода Аль Халифа по отношению к роду Аль Тани, забравшему в свои руки Зубару, основанную легендарным предком-родоначальником семейно-родового клана Аль Халифа, усилилась еще больше.

Надо сказать, что и в последующем клан Аль Халифа продолжал считать Зубару принадлежащей ему. Смириться с переходом Зубары под суверенитет Катара и власть рода Аль Тани никак не мог. Из истории данного вопроса известно, что в 1944 г., когда у руля власти на Бахрейне находился Сальман ибн Хамад (с 1942 г.), англичане пытались, в который раз, примирить семейста Аль Халифа и Аль Тани, но сделать это не смогли. И отголоски той вражды, вспыхнувшей между ними в давние времена, дают о себе знать и по сей день.

Что же касается упоминавшихся выше островов Хавар, то вопрос об их принадлежности в отношениях Катара с Бахрейном встал в полный рост только в 1930-х годах, то есть с началом деятельности в обоих шейхствах нефтяных компаний. До этого ни Катар, ни Бахрейн никаких прав на владение ими друг другу не предъявляли и споров в отношении их принадлежности не вели. Острова эти, расположенные всего лишь в трех километрах от побережья Катара, никак и ничем не выделялись. Людей на них проживало мало. Занимались они в основном рыбной ловлей. Ситуация стала меняться с началом нефтепоисковых работ в землях Верхней Аравии. В 1936 г. правитель Бахрейна, с учетом возможности наличия там источников нефти, разместил на островах военно-сторожевой пост. Вслед за этим, по истечении двух лет, бахрейнцы активно стали бурить на них колодцы. Значение бурильных работ как таковых, в ходе которых могла быть обнаружена и нефть, хорошо понимал уже в то время правитель любого из шейхств на побережье. И вот тогда-то правитель Катара впервые пожаловался английскому политическому агенту на Бахрейне, в сферу деятельности которого входил и Катар, на противоправную, как он заявил, деятельность бахрейнцев на островах Хавар. Отметил, что принадлежность этих островов Катару, лежащих в непосредственной от него близости, никогда и ни у кого никаких вопросов не вызывала, да и вызывать не могла. И те бурильные работы, что начал вести там Бахрейн, есть ничто иное, как вмешательство рода Аль Халифа во внутренние дела Катара, грубое и ничем не прикрытое. И потому вмешательство это, по его, правителя Катара, пониманию, не только следовало бы пресечь, но и должно было бы сделать непременно.