Самое пристальное внимание во всех местах своего пребывания Е. А. Барановский должен был уделить изучению вопроса «об обратных грузах из России в Индию». Составить список «привозимых в Индию из Англии и других стран товаров», аналогичных русским, «производство которых, однако, обходится в России дешевле», а значит — делает их конкурентоспособными на индийских рынках.

Из сказанного выше видно, что РОПиТ серьезно занималось изучением всего комплекса вопросов, связанных с налаживанием Россией прямых торговых отношений с Индией и Аравией «по путям через Суэцкий канал в Одессу, и далее по железным дорогам из Одессы и Таганрога в Москву и Нижний Новгород». Русское общество пароходства и торговли действительно делало все возможное, как об этом справедливо говорилось в специальном обращении руководства РОПиТ к русским купцам по случаю открытия пароходных линий в Персидский залив, Индию и Китай, чтобы «освободить торговлю нашу... от посредничества иностранцев и иностранных капиталов». Для того чтобы представить, насколько важной для России была эта задача, достаточно будет сказать о том, что, например, в 1851-1852 гг. на Англию приходилось 40% всего объема шедших на экспорт в Европу русских товаров и более 30% суммарного объема поставлявшихся в Россию заграничных товаров.

Корабли Военно-морского флота Российской империи открывают «закрытые шейхства» Аравии. Большой вклад в «политику дела» России в зоне Персидского залива, в укрепление ее престижа внесли походы в этот район русских боевых кораблей: канонерской лодки «Гиляк» [38] (1900г.), легендарного крейсера «Варяг» (1901 г.), крейсера 1-й категории «Аскольд» (1902 г.) и крейсера 2-й категории «Боярин» (1903 г.) (47).

Канонерская лодка «Гиляк», говорится в одном из документов МИД России того времени, «отправляется в Персидский залив лишь с целью показать побережному населению наш флаг и поколебать глубоко укоренившееся в этих местах убеждение, что залив этот доступен для одних только английских судов» (48). С данной задачей политико-дипломатического характера командование «Гиляка» справилось блестяще. «Население Персидского и Арабского побережий, — сообщал в донесениях в Париж французский консул в Маскате г-н Оттави, — приветствовало заход в Залив русского военного корабля». Посещение им портов Прибрежной Аравии «повлекло за собой заметное усиление антианглийских настроений среди арабского населения» (49). В информации по данному вопросу другого французского дипломата, г-на Руве, консула в Багдаде, говорится об удачном, по его мнению, «дипломатическом ходе России», а именно: о «совмещении по времени первого появления в водах Залива флага российского с предоставлением Тегерану кредита в размере 22,5 млн руб. взамен права на беспошлинный экспорт российских товаров через персидские порты» (51).

Вопрос о «демонстрации русского военного флага» в Персидском заливе впервые был поставлен министром иностранных дел России графом Михаилом Николаевичем Муравьевым (1845-1900 гг.) [39] перед управляющим Морским министерством России генерал-адъютантом Павлом Петровичем Тыртовым (1836- 1903 гг.) [40] в 1899 году. В ответном письме М. Н.Муравьеву от 17 мая 1899 г. адмирал П. П. Тыртов отмечал, что российские корабли, отправляющиеся на Дальний Восток, «никогда прежде не показывали русского военного флага в Персидском заливе». И только потому, чтобы «необычным появлением своим в той местности» случайно «не возбудить» ни у кого каких-либо подозрений или неудовольствий (52).

Судя по всему, инициатива министра иностранных дел была воспринята Морским ведомством позитивно. В обращении к М. Н. Муравьеву от 2 сентября 1899 г. П. П. Тыртов спрашивает, будет ли, по мнению МИД России, своевременным посещение Персидского залива в текущем году канонерской лодкой «Гиляк», отправляющейся в Тихий океан в сентябре месяце (1899 г.), и какие порты, если поход корабля состоится, «надлежало бы посетить» (53).

В ответе на этот запрос управляющего Министерством иностранных дел России Владимира Николаевича Ламздорфа (1844- 1907 гг.) [41] говорится, что, по мнению МИД России, «представлялось бы желательным посещение названным судном Кувейта, Басры, Мохаммеры, Бендер-Бушира, Линге и Бендер-Аббаса» (54).

Суть похода канонерской лодки «Гиляк» в Персидский залив, отмечается в письме В. Н. Ламздорфа на имя П. П. Тыртова (23 октября 1899 г.) — одна. И состоит она в том, «чтобы появлением русского флага в Персидском заливе указать англичанам, а равно и местным властям, что мы считаем воды этого залива вполне доступными плаванию всех наций». Мы делаем это «в противность стремления великобританского правительства обратить их в закрытое море, входящего в сферу его исключительных интересов». Наша цель, подчеркивает В. Н. Ламздорф, — «произвести на местное население известное нравственное впечатление», и только. Мы не имеем ни «агрессивных замыслов», ни «стремления к территориальным приобретениям» (55).

Суть соображений В. Н. Ламздорфа, отраженных документально, подтверждает отсутствие у Российской империи военных намерений по утверждению своих позиций в Персидском заливе.

В. Н. Ламздорф рекомендует П. П. Тыртову обратить особое внимание командира «Гиляка» на необходимость соблюдать во время плавания «особую осторожность и осмотрительность». «Образ действий» судна и экипажа, подчеркивает В. Н. Ламздорф, должен быть таким, чтобы «ни в чем решительно не мог подать повода заключить, что необычное появление русского военного флага в этих портах скрывает за собой какие-либо тайные намерения...» (56). Во время стоянок в портах Персидского залива и в «сношениях с прибрежными властями и иностранными агентами командир нашего судна должен придерживаться общепринятых норм международной вежливости».

Из донесения командира канонерской лодки «Гиляк» капитана 2 ранга Ивана Бернардовича Индрениуса главе Военно-морского ведомства России генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу видно, какой переполох вызвало у англичан посещение Персидского залива первым российским военным кораблем. «Когда стало известно, — сообщает И. Б. Индрениус, — что «Гиляк» идет в Персидский залив, а в Бендер-Аббас придет пароход с углем, то началась усиленная деятельность английского генерального консульства в Бушире с целью затруднить наше плавание».

В этих целях в Бендер-Бушир англичанами был незамедлительно направлен крейсер «Помона». Командир этого корабля, согласно донесению И. Б. Индрениуса, «не переставал убеждать губернатора, как последний сам потом признавался, что выгрузка на берег угля для русского военного судна есть только начало занятия Бендер-Аббаса русскими» (57).

Вслед за этим, слухи о стремлении России к установлению контроля над персидским портом Бендер-Аббас, отмечали российские дипломаты, стали, «как по мановению волшебной палочки», активно муссироваться в английской и индийской прессе. Их тут же подхватили турецкие и проанглийские персидские газеты. Сообщения на этот счет появились даже в нескольких русских периодических изданиях. «Дипломатические представители Турции и Персии в России не замедлили обратиться, — как отмечал В. Н. Ламздорф в упомянутом уже выше письме от 23 октября 1899 г. к П. П. Тыртову, — за соответствующими разъяснениями в Министерство иностранных дел России».