– Что «всю».

– Обнял всю, – с той же серьёзностью пояснил дрессировщик. – Мань, почему ты такая дурында, а?

Госпожа Мельге уж совсем было собралась разобъяснить ему своё отношение и к «дурындам», и к «Маням», и не к умеющим толком обниматься. Даже, отстраняясь, упёрлась ладонями в его грудь, не слишком широкую, но очень твёрдую, но тут на самом деле случилось всё и разом.

Во-первых, Саша её всё-таки поцеловал и это было… Нет, не волшебно, вовсе не феерично и колени у Марии не подогнулись. Всего лишь, как надо, именно так, что прекращать хотелось меньше всего, потому что очень-очень вкусно, а по-другому и не скажешь.

Ну а во-вторых, хлынул ливень: стеной, барабаня по затылку крепкими пальцами. Вода мгновенно залила и лицо, и глаза с носом, а дышалось-то и так нелегко. Но они почему-то так и стояли по пояс в речке, не додумавшись даже на берег выбраться, не говоря уж о чём-то более разумном. Маша всё пыталась ухватиться за Добренко, но на нём даже майки не было, пальцы скользили по мокрой коже, ну а где находились сашины руки, Мария понятия не имела. Просто стало очень жарко, и даже ливень уже кипятком казался. А они всё целовались, как ненормальные.

Хотя, почему «как»? Вот в голосе Марии Архиповны совершенно точно снова что-то поехало, только теперь в другую сторону.

– Пойдём, – откуда-то из дождевой темени выдохнул Саша.

– Куда? – преступным хриплым шёпотом уточнила Мария.

– Ко мне. Куда ещё-то?

И действительно, что она вечно глупости спрашивает? Очевидные же вещи, на самом деле, Арею и тому ясные.

***

То, что вечером было яснее ясного, с утра выглядело уже не таким понятным, скорее даже мутным.

Разбудил Машу не свет и уж, конечно, не будильник, и – что само по себе странно – не телефонный звонок, а ощущение чего-то очень хорошего. Так только в детстве бывает, когда ещё во сне понимаешь: уже сегодня Новый год или первый день каникул, а только потом просыпаешься эдаким солнечным, радостным.

Вот и Мария проснулась солнечной, потянулась довольной кошкой, смутно удивляясь, откуда это взялась широченная кровать с жестковатым, но определённо ортопедическим матрасом, абсолютно невесомое одеяло и хрусткое от крахмала постельное бельё. Сощурилась на сереющее окно – и не понять, что за ним, то ли утро, то ли уже вечер. А потом вспомнила и солнечность моментально потонула в безмерном удивлении.

Собственно, вспоминать было нечего. Разве что, как они бежали под ливнем от Мухлоньки до сашиного дома, и Мария даже взвизгнула, когда гром вдарил особенно близко. Ну или как Добренко её растирал какой-то жёсткой кусачей рукавицей, а Мельге почему-то совсем не стеснялась. А потом дрессировщик напоил Машу чаем аж с половинкой лимона, вручил ей стакан с какой-то шипучей лекарственной гадостью, очередную безразмерную майку, уложил вот в эту дивную постель и…

И всё. Даже в лобик не поцеловал, хотя спокойной ночи пожелать не забыл.

А как же страсть, которая скрутила их костлявой рукой на речке? Получается никак. Или это Марии Архиповне только всё привиделось-причудилось? Не в смысле, что галлюцинации приключились, а в смысле, она Добренко просто неправильно поняла? Приняла желаемое за действительное? И уже пора идти-таки топиться, дабы спасти девичью, то есть женскую честь?

Как раз, когда Маша думала, нужно ли кончать с несправедливостями этого мира или ещё погодить, дверь спальни открылась, а на пороге объявился Добренко собственной загадочной персоной. Всё по-прежнему было при нём, только вылинявшие шорты он сменил на такие же потрёпанные джинсы, а бандана, растянутая футболка, нос и узловатые руки остались. Правда, в этих самых руках он держал то ли поднос, то ли столик с до смешного коротенькими ножками. А на нём красовалось всё, что положено, включая кофейник и даже белоснежную вазочку с одинокой, мокрой и оттого унылой розочкой.

Мария Архиповна немедленно почувствовала себя Джулией Робертс времён «Красотки». От «Просто Марии» в этом всём тоже что-то было.

– Кофе в постель? – мяукнула Маша, безуспешно пытаясь улыбнуться.

– Вообще, я налил в чашку, но если хочешь…

Саша сделал вид, будто собирается вывернуть поднос на кровать.

И что это может значить? У нас с утра чувство юмора просыпается?

– Чашка меня вполне устроит, – заверила Мария, натягивая одеяло повыше. – А мы сегодня бегать не будем?

– Дождь льёт, – Добренко пристроил поднос Маше на колени, сам же уселся на краю кровати, подогнув под себя ногу. – А этот поганец вчера и так накупался, посидит в вольере.

– Дырку ты уже заделал? – светски поинтересовалась госпожа Мельге, судорожно соображая, что ей делать.

Незабвенная Вероника Германовна в своё время отменно выдрессировала внучку, ещё маленькой Маша прекрасно знала, что пирог следует есть вилкой, улиток разделывают с помощью щипцов и двузубой вилки, сыр обычно подают на десерт, но как пить кофе в кровати она понятия не имела и: она немедленно выльет всё в купеческую постель, как только чашку в руки возьмёт.