Решив всё-таки сходить в трактир, куда он изначально направлялся, немного остывший после драки Данкур быстро выяснил источник распускаемых окружением Рончейи сплетен. Зная, что рыжеволосая красотка чаще всего приезжает на занятия на наемном экипаже, уже следующим утром Дан поджидал девушку у ворот Академии, чтобы успеть переговорить наедине.

— Зачем ты распускаешь слухи о Дарайе? — сразу перешел он к сути.

— Какие ещё слухи? Нужна она мне! — брезгливо наморщила носик девушка.

— Да? А кто тут на остров с Кидом ездил? — усмехнулся Дан. — И в отличие от нас, застрявших там из-за непогоды, вы там сразу на пару ночей номер сняли.

О том, что Перкид возил свою девушку на остров, он краем уха слышал от кого-то из одногруппников. Но про общий номер решил упомянуть наудачу, всё-таки была вероятность, что всё было прилично, с отдельными спальнями.

— И что? Тебе обидно, что не с тобой? — не распознала ловушку Рончейя. — Так у тебя на королевский номер и денег не хватило бы, тем более, на две ночи!

Дальнейший разговор состоял из красиво оформленных в приличные слова оскорблений, среди которых явственно читалось обвинение девушки в притворстве, что окончательно испортило Рони настроение. Фыркнув, она гордо прошествовала мимо Данкура к уже ожидавшим подругам.

— Ах! Как меня утомили эти поклонники. Приходится буквально отчитывать их, чтобы отстали наконец.

Девичья компания охотно поддержала свою предводительницу, ярким ручейком разноцветных платьев обозначив направление к учебному корпусу, где вскоре должна начаться первая пара.

Внешне уверенная в себе, Рончейя целый день вспоминала брошенные разозлённым Даном слова. Как бы не убеждала она себя в правильности собственных поступков, гарантирующих выполнение всего задуманного и безбедное будущее, но какая-то странная досада прорывалась сквозь нагромождение рациональных рассуждений, не позволяя забыть обвинения в меркантильности и лицемерии. Понимая, что всё сказанное юношей, правда, она сердилась ещё больше, решив, что обязательно отомстит ему, как только представится такая возможность. И даже не ему самому, а через Дарайю, если уж та оказалась для юноши болевой точкой, на которую можно попробовать надавить. Почему больно должно быть только самой Рони? Нет, пусть на своей шкуре испытают хоть часть тех мук, с которыми ей пришлось столкнуться за свою жизнь.

Попытка использовать почти фанатичное увлечение Дари артефакторикой, заставлявшее ту пропадать в мастерской чуть ли не сутками, быстро сдулась. Даже самые преданные наперсницы с сомнением выслушали намёки на особые отношения, связывавшие лурбийку с её наставником. Старенький профессор Мерлинат, когда-то принесший в этот мир удобные средства связи, впоследствии названные в честь него мерлинаторами, совершенно не походил на героя-любовника. А потому сплетня умерла, даже не родившись.

Но вскоре другие заботы захватили Рончейю, заставив на время отступить от задуманной мести. Она разрывалась между заметно оживившимся профессором и снова начинавшим скучать Перкидом, ревниво отслеживая заинтересованные взгляды любовника на миленьких первокурсниц. Тот пока не предпринимал каких-то действий, но девушке становилось всё тревожнее. Единственное, что утешало, поток подарков от богатенького сарбийца не иссякал, бережно пополняемый счёт в банке продолжал расти, обещая более надёжную поддержку в любой ситуации, чем изменчивые мужчины.

Вдобавок ко всему, работа над секретным средством вместе с деканом Эрроузом начала давать более впечатляющие результаты. Это весьма радовало самого профессора, наконец ощутившего себя вполне полноценным мужчиной. А вот для Рони “молодецкая прыть” и всё возрастающий интерес со стороны наставника стали скорее неприятным сюрпризом. Отказать пожилому поклоннику она опасалась, ожидая в ответ сложностей с учёбой, которые те вполне мог организовать. А потому юлила и изворачивалась как могла, пока не получила замаскированный под вежливую просьбу явно читаемый приказ явиться в домик профессора для помощи в оформлении патента на изобретение. Самый удачный образец мужчина пока решил не рассекречивать, оставив на будущее, а вот один из промежуточных вариантов, дававший скромный, но довольно надёжный результат, был выбран для явления публике.

Оформление заявки и сопровождавшие этот скучный процесс работы с бумагами занимали лишь половину того времени, что проводила теперь раз в неделю в коттедже Эрроуза Рончейя. Остальное время профессор с удовольствием предавался проверке своих экспериментальных средств, пробуждающих в нём почти позабытые желания. К счастью для девушки, сил у престарелого профессора хватало ненадолго. Но эти “свидания” выматывали её скорее морально, заставляя вполне “насладиться” всеми прелестями сделанного когда-то выбора. Сжав зубы, она поправляла прическу и стремительно покидала жилище декана, стараясь не вспоминать о произошедшем до следующей недели, когда снова придётся “работать над патентом”.

Разрываясь между двумя мужчинами, один из которых становился всё холоднее, а другой, напротив, исполнялся не свойственной ему в силу возраста горячностью, Рони иногда ощущала желание и вовсе расстаться с обоими, невзирая на все сопутствующие такому решению риски.

Однажды, когда вечерний визит Перкида случился в тот же день, когда девушка навещала профессора, она не выдержала. Нервное напряжение последних недель вылилось в безудержный смех, чуть напугавший студента-сарбийца, неожиданно для себя возбудившегося от странного поведения любовницы, так отличавшегося от привычно-ровного настроения девушки. Когда почти рыдающая от хохота Рони смогла говорить, она рассказала про решающего за счёт Академии свои личные проблемы декана, озабоченного увяданием собственной мужественности.