14

Людовик Гофреди вспоминал...

Мадлен выскочила из кустов, когда он подходил к своему дому. Встряхнув кудрями, она с вызовом посмотрела на него. Юноша остановился.

Оба молчали. Стало ясно, что владевшая прежде девочкой решимость постепенно отступает. Ведь раньше ей не доводилось оказываться с глазу на глаз с молодым человеком в отсутствие отца, сестер, мсье Жака.

– Я вам совсем не понравился?
– негромко спросил Людовик.

Мадлен вспыхнула и потупилась. Но тут же рассердилась на себя и с досады притопнула ножкой, обутой в кожаную туфельку. Голубые крупные банты на носках обувки перепачкались зеленью и намокли, бессильно обвиснув.

– Откуда вы узнали про дождь?
– требовательно спросила она.

– Так... случайно.

– Но зачем было говорить? Зачем?

– Сорвалось, - улыбаясь про себя, сказал Людовик.
– Я просто поддерживал беседу.

Девочка задумалась, затем вновь встряхнула кудрями.

– Но значит... значит, вы были в поле... тогда?

– Да, - признался Людовик.

– И все видели?

– Да.

– И прятались, подсматривали и подслушивали, - негодующе перечислила Мадлен.
– Как гадко!

– Я... я боялся испугать вас неожиданным появлением.

– Вы всегда подслушиваете и подсматриваете?
– Не простила его девочка.
– Разве мама не говорила вам, что это нехорошо?

– У меня нет мамы. Я вырос сиротой.

Взгляд Мадлен смягчился.

– Вот и у меня мамы нет, - сказала она.
– Но все равно... нехорошо.

– Согласен. Прошу прощения, - мягко сказал Людовик.
– Но, тем не менее, меня не перестает волновать этот... дождь... Вы доверяете мсье Жаку?
– внезапно спросил он.
– Если до ушей инквизиции дойдет слух о ваших... проказах, вам несдобровать. Вы понимаете?

Девочка дерзко передернула плечиками. Ее огромные голубые глаза обратились к небу, столь же голубому, безоблачному. Без устали звенел жаворонок.

– Я исповедовалась отцу Франсуа. Он не стал бранить меня. Правда, сказал, чтобы я никогда больше не занималась этим. Но что плохого в дожде? Все страдают от засухи. Разве Господу угоден голод? Разве радуется Он несчастьям ни в чем не повинных крестьян? Да, они глупы, грубы, невежественны, пьют и колотят своих жен, - она устремила взгляд на юношу, и детей... Но... Они заблуждаются, и Господь о том ведает. И знает, что они не заслуживают кары, и уж тем более - их семьи. Немножко дождя, - она пожала плечами, - капельку... кому это помешает?

Людовик слушал и любовался ею.

– Отец же Франсуа, - понизила она голос до шепота, - уговаривает отца готовить меня... в монастырь!

– Почему в монастырь?
– обеспокоенно спросил Людовик.
– И откуда вам это известно? Его сиятельство рассказывал?

– Нет, - замялась Мадлен.
– Узнала... Так, случайно.

– Подслушивали?
– заговорщически подмигнул Людовик.
– А ведь это нехорошо. Разве мама вас не учила? Но все же, почему отец Франсуа хочет отправить вас в монастырь? Должно быть, вы большая шалунья?

– Ах, оставьте, - рассердилась Мадлен.
– И вы разговариваете со мной, как отец и сестры... Как с малышкой. А ведь мне уже десять лет. Десять!

– Я вовсе не хотел вас обидеть, - торопливо заверил юноша.
– И мне действительно очень интересно узнать причину решения отца Франсуа. Неспроста же он заговорил о монастыре...

– Хорошо, я скажу, если только вы поклянетесь никому не рассказывать!

– Клянусь!
– торжественно заверил Людовик.

– Ну, так вот, - девочка, оглянувшись, подошла почти вплотную.
– Отец Франсуа сначала долго разговаривал с папой о маме. Я не все поняла... Вернее, плохо было слышно, - добавила она быстро, слегка покраснев.
– Но он осуждал за что-то, а папа наоборот, защищал. Но защищал не так чтобы очень уж... отчаянно. Он у нас человек... мягкий...

– Я заметил, - не удержался Людовик.
– Его сиятельство мне очень понравился именно своей мягкостью, - тут же поправился он.

Девочка подозрительно посмотрела на него, но затем продолжила:

– Затем они заговорили обо мне. И отец Франсуа все твердил, что я уж очень похожа на маму. Будто папа не знает об этом! А потом он сказал, отец Франсуа, что т а к и м людям - место в монастыре. Он не сердился, не спорил с папой, просто... стоял на своем. А папа вскочил с кресла и начал бегать вокруг стола. И сначала молчал... Нет, - неожиданно прыснула она, - сначала он смахнул на пол бокал... Нечаянно... От этого рассердился и стал возражать. Что, мол, случаи бывают разные. И что необязательно каждый раз всему повторяться... Он наговорил еще кучу непонятных слов. Отец Франсуа отвечал спокойно, но тоже, не очень ясно. Я поняла лишь одно: т а к и м место в монастыре. Заладил одно и то же! Ну, каким таким? Словно я чудовище, которое надобно посадить в клетку!
– Мадлен еще раз топнула ножкой.
– Ерунда какая-то!

– Так, так, - задумчиво проговорил Людовик.
– А куда вы сейчас направлялись, позвольте вас спросить?

Девочка смутилась.

– Просто... прогуляться.

– В одиночестве? Неужели с тех пор, как я уехал отсюда, нравы местных барышень так сильно изменились? И им дозволяется гулять без сопровождающих?

– Ну, - девочка махнула рукой, - дядя Жак такой.. нудный. Он добрый и заботливый. Но ничего мне не дозволяет, - добавила она со вздохом.
– А так интересно гулять, где вздумается... Думать о разном...