— Дура, не дергайся, — стальная хватка маркиза в мгновение ока перехватила девчонку; Адриан уткнулся в копну рыжих разметавшихся по плечам волос и прошипел тихонько над самым ухом: — Делай то, что просят, если жить хочешь. Раскройся! Раскройся, я сказал!

Но девушка, зажатая в стальных объятиях, не слушалась — все билась, пытаясь вырваться, пытаясь прикрыть наготу руками. Бесполезно. Беспомощные слезы хлынули из глаз, отчаянный визг превратился в жалобные всхлипы — она не хочет становиться наложницей, и побрякушки обещанные даром не нужны; отпустите с миром и забудьте, что существует она на белом свете!

— Отпускай, — раздался голос Филиппа. — Не хочет — не надо. В казарму ее.

— Филипп! — возмутился маркиз. — Я столько бегал за этой девкой, чтоб достать ее тебе! Ну да, дурная, но не губи ты слету! Дай мне пару деньков — я ее шелковой сделаю!

— Адриан, я не собираюсь ни за кем бегать и никого упрашивать. Тем более, эту пигалицу. Я сказал в казарму — значит, в казарму. И вообще, что-то ты сегодня слишком много перечишь — прекращай, а! Если такой умный и жалостливый, пусть потом то, что останется от нее, принесут на денек в зал — авось, другие впредь думать будут, а не рот свой раскрывать. И вообще, рыжих мне больше не приводи. Завтра утром жду тебя, а сейчас отведи ее в казарму — порадуй своих солдатиков.

— Ну Филипп!

— Это приказ. Не зли меня, Адриан. Узнаю, что девку отпустил — сам знаешь, что с тобой сделаю.

Филипп резко развернулся и пошагал прочь из зала, оставив друга чертыхаться за спиной.

— Ну что, допрыгалась, гордячка? — не без досады проговорил маркиз, выпуская пленницу из рук. — Да ты ему не больше, чем на пару раз нужна была б, а теперь…

— Что теперь? — не унималась девчонка, пока еще не понимая, не осознавая, на какую участь ее обрекли спокойным тихим приказом. — Выслужиться перед ним хотел, да? Девственницу ему нашел? Ах какая досада! Так тебе и надо! Сказала, что не лягу под него, значит, не лягу!

— Тебя солдатне отдали, дура, — рявкнул маркиз.

Девушка замолчала, а потом, подумав немного, все же вскинула гордую головку:

— Уж лучше так, чем ему.

— Да ты и впрямь умом не блещешь. Тебе приговор только что вынесли. Смертный.

Смертный? Это что ж они делать с ней будут? Что могут делать солдаты с отданной им молодой, красивой девчонкой? Вот теперь воображение не поскупилось на краски… От одного отказалась — а там их сколько будет? Да небось жадные до женщин с таким-то королем! Девушка притихла, насупилась, мелкая дрожь пробежала по позвоночнику. Нет, не лучше! Совсем не лучше! Да только страх ее ни Филиппу, ни прихвостню его видеть не нужно. Только что делать-то теперь? Гордость отступила, будто и не было ее вовсе; рыжевласка робко подняла перепуганные глазки на Адриана в слабой надежде: помоги…

— Ну что? Что смотришь мышонком? — не выдержал маркиз. — Сама виновата! Говорил же тебе, дай, что просят! Пошли уже…

Он схватил девушку за руку и поволок из зала. Жалко ее, дурную… Хороша девка, такая и самому б пригодилась… А теперь что? Такое добро да солдатне? Тьфу ты… Зла не хватает!

— Куда ты меня тащишь? — задрожал, не выдержав страха, тихий ее голосок, а глаза не сумели скрыть лихорадочный блеск.

— Куда-куда… Сама знаешь куда!

— Н-н-нет! Пожалуйста, не надо! Я не пойду никуда! — заверещала она и попыталась вырваться.

— Не пойдет она… — усмехнулся Адриан, силком волоча девчонку. — Куда тебе теперь деваться?

— Нет! — от страха силы ее удвоились; девушка вдруг вырвалась из цепких лап и бросилась на колени, давая волю слезам. — Пожалуйста, не надо! Отпусти меня! Ну на что я вам сдалась? Что я сделала вам?! Прошу тебя! Если есть в тебе хоть что-то человеческое, не отдавай меня им!

— Встань.

Он попытался поднять девчонку, но та намертво вцепилась в грубую ткань его штанов, наивно умоляя не исполнять приказ Филиппа. Ха! А что ж прикажешь делать-то с тобой? Разве не предупреждал? Разве не упрашивал? Глупый несмышленыш! Не могла потерпеть разок-другой, а теперь… Глупая. Глупая, упрямая гордячка!

— Да отцепись ты от меня! Встань.

Попытки поднять девушку силой с треском провалились — забилась пуще прежнего, зацарапалась, даже укусить попыталась! Бешеная. Наложницы Филиппа притихли и теперь с любопытством наблюдали за развернувшейся на их глазах драмой. А что с ней делать, с бестолковкой? Не отпустит же Филипп. И ему голову заодно оторвет, если вдруг вздумает за нее заступиться.

— Да встань же ты, поздно слезы лить, — вздохнул Адриан, опускаясь к девушке.

— Не пойду! Не пойду никуда! — шепотом закричала пленница, цепляясь теперь уже в его плечи. — Лучше убей меня! Убей прямо сейчас! Пожалуйста… Убей меня, только не надо солдатам!

— Да встань ты. Встань! — добавил он чуть тише. — Раньше думать надо было. Разве я тебя не предупреждал? Ты кому перечить надумала? Филиппу?

— Убей меня, — всхлипнула девушка, повторяя, как заведенная. — Только не надо солдатам…

— Дурная. И откуда ж ты только на мою голову взялась?

Адриан ласково коснулся щеки пленницы. Девчонка мигом присмирела — со страхом, надеждой и мольбой смотрела в глаза мужчины, ища в темных недрах своего палача хоть каплю живого человека. А он, воспользовавшись ее замешательством, одним явно привычным движением хладнокровно пережал артерию на шее пленницы, заставляя бунтарку ослабить хватку, обмякнуть и сползти на холодный каменный пол, оставив палачу напоследок лишь немую мольбу в заплаканных глазах. Адриан подхватил девчонку на руки и направился к выходу.