— Успокойся. Никто никого не поймает и не убьет. Может, я и «желторотик», но не так уж беспомощен, Милош. И к Филиппу ехать не собираюсь — я не дурак и не самоубийца. Просто хочу посмотреть, как дела в столице обстоят, правду ли толкуют или просто сплетни распускают. Да пойми ты, я должен знать, к чему готовиться, что там братец мой творит. Поезжу, посмотрю, людей послушаю — Филипп и не узнает, что я там был. Не разводи панику понапрасну, вряд ли отец хотел бы видеть меня трусливым зайцем, дрожащим от одной только мысли, что его могут поймать!

— Твой отец хотел бы видеть тебя живым, Этьен.

— Как видишь, я жив. И помирать, кстати, не собираюсь. Милош, все будет хорошо.

— Глупый птенец! Не понимаешь ты, что такое Филипп! Он Ренарда убил, он, сучонок, даже мать родную не пожалел! А тебя и подавно на тот свет отправит и глазом не моргнет! — выкрикнул Милош. — Нееет, не знаешь ты, что за человек это, если человеком его вообще назвать можно! Вот что, если уж ты все для себя решил, то я поеду с тобой.

— Еще чего! Нет.

— Да.

— Я сказал нет. Вот что-что, а свита мне точно не нужна, если хочешь, чтоб я незамеченным остался.

— Ну какая свита? Вдвоем поедем, меня слугой возьмешь! Ты ж «граф» у нас — тебе прислуга полагается.

— Послушай, «прислуга», тебя там каждая собака знает!

— Для всех я давно в могиле, — упрямо парировал Милош. — Замаскироваться — не проблема.

— Милош, нет. Я один поеду, это не обсуждается. Не нравится — так ты знаешь, как я «стремлюсь» место Филиппа занять. Могу никуда не ехать — я с радостью откажусь от такой чести, буду до конца дней своих сидеть здесь под твоим крылом и пьянствовать. Ты этого хочешь?

— Упрямец!

— Ну сам же говорил, есть в кого, — улыбнулся Этьен. — Все, Милош, перестань ворчать. Никто не поймает Этьена, ибо появится там господин де Леронд — законопослушный неприметный граф из далекой провинции, о которой Филипп, небось, и не знает вообще. Обещаю вести себя скромно и тихо, Филиппа буду за версту обходить, не переживай. Так что подбери мне лучше хорошего коня — через недельку и отправлюсь!

Кристина любила рассветы. Ранней пташкой она вскакивала с восходом солнца и к полудню уже успевала переделать все дела в доме. Сегодня, пока ее младшая сестренка отсыпалась, она успела проводить отца в город, приготовить Эмме завтрак, смахнуть пыль с огромных книжных стеллажей и, прежде чем яркое июльское солнце станет слепить глаза, а жара сделает приятное невыносимым, выпорхнула на просторный балкон, вооружившись свежими, только вчера добытыми отцом масляными красками и кистью. Она любила рисовать и все свободное время проводила за стареньким резным мольбертом, убегая от житейской суеты в мир ярких красок и тишины, изредка вздыхающей шелестом листвы. Незаметно пролетело утро — когда Эмма показалась на балконе, уже был полдень.

— Кристииина, — протянула смазливая девчушка, с тоской глядя на старшую сестру, — опять ты в своих рисовашках! Ну хоть поговори со мной!

— Эммочка, дай мне пять минут, хорошо?

— Я тебя все утро жду!

— Врединка!

Кристина развернулась к сестренке и улыбнулась, чуть щурясь:

— Ну хорошо, лиса, давай рассказывай, что задумала?

— Ну почему сразу «лиса»? — распахнулись невинные глазки Эммы. — Почему сразу «задумала»?

— Потому что когда ты начинаешь канючить о том, как тебе грустно и скучно, жди безумной затеи.

— Ну Кристиночка! Просто… отец уехал…

Кристина кивнула, соглашаясь, и с легкой смешинкой посмотрела на сестренку.

— Надолго? — как бы невзначай уточнила Эмма.

— До вечера.

Эмма вздохнула, руки за спину спрятала, чтоб не видно было, как нервно юбку теребит, обдумывая, как строгую старшую сестрицу на маленькое безумство подбить. Кристина едва сдерживалась, чтоб не рассмеяться — уловки хитрюги она знала слишком хорошо, ровно так же, как и сама плутовка Эмма знала, как выцыганить у любимой сестрицы что угодно: будь то удачно купленная на базаре кофточка или же заступничество за небольшую проделку перед отцом, души не чаявшим в дочерях и ревностно оберегающим их от любой, самой мифической опасности.

— Эмма, не томи.

— Давай на речку сходим?

— Нет-нет-нет, даже не проси! Ты же знаешь, отец запретил покидать общину.

— Знаю. Но… но мы же быстренько, туда и обратно, он и не узнает ничего! Жарко так… А там водица прохладная, бабочки летают, цветочки пахнут… Кристиночка, ну пожалуйста!

Ну разве можно устоять под натиском этих невинных щенячьих глазок? Лисица!

— Ты понимаешь, что будет, если отец узнает? — все еще пытаясь спасти свой образ строгой сестры, вздохнула Кристина, уже заранее зная, что отказать любимой егозе не сможет.

— Прибьет, — вздохнула Эмма, невинно хлопая глазками.

— Именно!

— Ну Кристиночка!

— Только туда и обратно, — выдохнула Кристина, не в силах устоять перед мольбой сестренки. — Собирайся!

— Ты самая лучшая сестра на свете!

— А ты самая хитрющая лисица на свете! Беги, пять минут тебе на сборы.

Когда девушки добрались до заветной речушки, сомнения покинули даже Кристину. Сперва она то и дело украдкой поглядывала по сторонам, опасаясь не то местных, которые могли донести отцу о проделках дочерей, не то чужаков, невесть каким чудом забредших в глухое место, а потом, убаюканная веселым щебетаньем сестренки, и вовсе перестала следить за дорогой, мечтая, как и Эмма, поскорее добраться до желанной прохладной водицы.