– Знаешь, от чего я до сих пор не могу успокоиться? Целый месяц… Тебя не было рядом со мной целый месяц… Целый месяц ты жила с ним под одной крышей… Неужели он даже не приставал к тебе? Я надеюсь, вы спали в разных местах?

Аэлите пришлось применить усилие, чтобы стать восприимчивой умом к его словам. Она поймала себя на том, что ей уже не хотелось говорить об этом.

– Я… давай не будем об этом… – проговорила она, отвернувшись в сторону.

– Нет, будем. Смотри мне в глаза, Аэлита, – он взял её за подбородок и развернул к себе, – и ответь мне.

Она сморщила лоб, но, собравшись с силами, ответила:

– Приставал… то есть он пытался, но… я опять не смогла… Да разве мне было до того? Все мои мысли были только о том, как вернуть Эмму. А спала я на диване, а он на полу. Ты доволен?

Он опять заулыбался, а потом спросил:

– Тогда ответь мне, почему ты отказалась переехать к нему, когда я был в Сочи? Почему, Эл?.. Я хочу знать… – он заговорил низким грудным голосом.

– Когда ты был в Сочи?.. Да как бы я смогла?.. Я бы никогда не посмела… потому что ты уже… ты уже…

Аэлита зажмурилась от подступивших к ней слёз. Своим вопросом он вернул её в прошлое и задел что-то очень болезненное.

Павел придвинулся к ней ещё ближе и ухватился за её блузку поудобнее. А потом другой рукой взял её лицо и заставил смотреть в глаза.

– Что… я уже? Говори мне всё, Аэлита…

Волнение захлестнуло её горячей волной. Она почувствовала, как лицо стало огненным, а в руках появилась дрожь. Но она заставила себя собрать всю волю в кулак.

– Я встретила его на следующий день после того, как мы с тобой… как мы с тобой были вместе… после той вечеринки, на которую ты потащил меня силой…

– О какой вечеринке ты говоришь, я понял. И что дальше?..

– Разве ты не понимаешь?..

– Не понимаю, – не отступался он. – Я хочу, чтобы ты мне сказала.

– Неужели ты думаешь, что я смогла бы позволить ему до себя дотронуться после того что между нами было? После этого стать чьей-то ещё я не могла. Потому что в ту ночь я впустила тебя глубоко в своё сердце. Так глубоко как не позволяла никому и никогда. И я не могла позволить тоже самое сделать другому, потому что у меня одно сердце. И в нём есть место только для одного человека.

Аэлита не выдержала и заплакала, а её голова обессилено упала на бок. Павел молчал, но она слышала его прерывистое и волнительное дыхание. Ей захотелось свободы, а он по-прежнему удерживал её за блузку, вцепившись в неё мёртвой хваткой.

– Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти… Мне нечем дышать.

Она резко вырвалась из его рук, но оказавшись на ногах, не смогла сохранить равновесие и упала бы, если бы Павел снова не поймал её в свои руки.

– Что с тобой? – услышала она его взволнованный голос. Она не видела его, потому что перед глазами у неё все плыло.

– Голова… так сильно кружится…

Он подхватил её на руки, а потом положил на кровать. Аэлита закрыла глаза руками, попытавшись таким образом положить конец головокружению.

– Выпей воды, – сказал он.

Павел придвинул к её рту стакан. Аэлита сильно зажмурила глаза, а потом схватилась обеими руками за стакан и начала пить.

Утолив жажду, она устроилась в кровати поудобнее. Открывать глаза она боялась. Вдруг головокружение ещё не прошло.

Потом она почувствовала, как Павел стал проводить мокрыми пальцами по её лицу и шее, а затем капельки воды попали на её живот и грудь через полурасстёгнутую блузку.

– Аэлита, пожалуйста, прости меня… Я вёл себя как тиран. Если тебе очень плохо, то так и скажи мне и я вызову скорую. Прошу тебя…

Он сказал это с таким волнением и тревогой. Аэлита должна была увидеть его лицо.

Она медленно открыла глаза и посмотрела в его побледневшее лицо. Он часто дышал, и его зрачки были расширены.

– Со мной всё будет в порядке. Не надо никого звать, – она коснулась его плеч. Его тело было просто в жутком напряжении.

– Ты же сам еле держишься. Забирайся в кровать и тоже ложись.

– Я в порядке… Ты как?

– Я буду в порядке, когда ты ляжешь в кровать. Хватит строить из себя неуязвимого.

Павел забрался в кровать и лёг достаточно далеко от неё, раскинув руки и ноги. Аэлита повернулась к нему и легла на бок.

Он около минуты смотрел в потолок и пытался отдышаться. Когда его дыхание стало тихим, он повернул голову в её сторону. Его зелёные глаза были такими яркими, несмотря на то, что из света в комнате был включен только ночник на тумбочке.

Она не знала, сколько времени они пролежали друг напротив друга, в молчании и без движения. Ей казалось, что весь мир замер. Как бы ей хотелось нажать на «стоп», чтобы эта ночь длилась сколько она пожелает, и дала ей возможность окончательно разобраться в своей жизни.