Койли разинул рот.

— От королевских налогов! — возопил Хартог, врезав ладонью по столешнице.

Толстяк смотрел на него во все глаза, нервно щупая языком зуб.

«Верхний ряд, правая сторона, второй сзади» — автоматически определил дознаватель.

— Но мы забыли о манерах, — заявил Хартог, обращаясь в пространство. — Возможно, прежде мы с тобой и были знакомы, но моему помощнику ты наверняка не был представлен. Палач Мулен, поздоровайся с этим толстяком.

Удар вышел не сильный, — скорее шлепок, — но достаточно мощный, чтобы Лард слетел со своего сиденья, даже несмотря на верёвки, которыми был примотан. Стул заплясал на месте, но не сдвинулся.

«Вот как он это делает? Сбить человека со стула так, чтобы сам стул остался стоять..?»

Койли издал булькающий звук и распростёрся по полу, прижав лицо к плиткам.

— Он напоминает мне выброшенного на берег кита, — произнёс Хартог с отсутствующим видом.

Здоровяк схватил Ларда под руку, подтянул вверх и швырнул обратно на стул. Из ссадины на щеке толстяка сочилась кровь, зато его свиные глазки теперь смотрели твёрдо.

«Большинство людей от побоев сразу плывут, но кое-кто, наоборот, ожесточается. Никогда бы не подумал, что этот слизняк способен на твёрдость. Однако жизнь полна сюрпризов».

Койли сплюнул кровью на стол.

— Ты зашёл слишком далеко, Хартог, о да, слишком далеко! Моя гильдия крайне уважаема! Мы пользуемся влиянием! Наши товары и связи распространяются не только в Новиграде и Королевской Гавани! Так что мы не станем мириться с подобным! Я известный человек! И пусть власть сменилась, но десница остался прежним! Хорошо всем нам знакомым! И «Небесный Клинок» не сможет пойти против его слова! Быть может, прямо сейчас моя жена пишет лорду Ланнистеру прошение, дабы он лично выслушал моё дело!

— Ах да, твоя жена… — Хартог печально улыбнулся. — Твоя жена очень красивая женщина. Красивая и молодая. Боюсь, слишком молодая для тебя. Боюсь, она с радостью воспользовалась удобным случаем, чтобы избавиться от такого муженька. Боюсь, она сама, лично передала нам на изучение твои счета. Все до единого.

Лицо Ларда побледнело.

— Мы их внимательно просмотрели. — Хартог кивнул на воображаемую стопку бумаг слева от себя. — Затем сверились со счетами, хранящимися в казначействе. — Он показал на другую стопку справа. — И представь себе наше удивление, когда мы обнаружили, что цифры-то не сходятся. А ведь были ещё ночные визиты твоих служащих на некие склады в Блошином Конце, небольшие незарегистрированные суда, определённые выплаты должностным лицам, подделанная документация, открытая связь с контрабандой миррским лотосом… Нужно ли продолжать? — спросил Хартог, с глубочайшим неодобрением покачивая головой.

Толстяк сглотнул и облизал губы. Перед пленником стояла чернильница с пером и лежал лист бумаги с признанием вины, записанным во всех подробностях красивым, чётким почерком Мулена. Оставалось только подписать.

«Всё. Сейчас он будет мой».

— Сознайся, Койли, — вкрадчиво прошептал Хартог, — и положи безболезненный конец сему прискорбному делу. Сознайся и назови своих сообщников. Мы всё равно уже знаем, кто они. Так будет легче для всех нас. Я не хочу причинять тебе боль, поверь, это не доставит мне никакого удовольствия. — «Слишком много работы, мне бы пропустить стаканчик-другой в «Толстом Лорде», да отдохнуть пару дней». — Сознайся. Сознайся, и тебе сохранят жизнь. Работа на рудниках не так плоха, как о ней говорят. Ты будешь продолжать наслаждаться жизнью и честно трудиться на благо своего короля и «Небесного Клинка». Сознайся!

Лард сидел, уставившись в пол, и трогал языком свой зуб. Откинувшись на спинку стула, Хартог вздохнул.

— Или не сознавайся, — продолжал он, — и тогда я вернусь сюда со своими инструментами.

Мулен выдвинулся вперёд и его массивная тень упала на лицо толстяка.

— Ты всё равно сознаешься, но это будет долгий и мучительный путь. Который уже не закончится так хорошо. Помнишь Новиградскую площадь и насаженных на кол?

Койли вздрогнул.

«Он готов заговорить. Он созрел и вот-вот лопнет».

— А ведь эти люди умирают не сразу, — отстранённо произнёс дознаватель, — кол специально смазывается жиром, чтобы зайти мягко и глубоко. Твои внутренности будут разорваны, но не все. Самые критически важные останутся целы. Многие из тех, кто остаётся на площади, умирают целыми днями, неделями… — Хартог пожал плечами, — мы даже можем сделать ставку, как долго протянешь ты.

Пару секунд помолчав, Хартог продолжил:

— Будем откровенны, Лард. Никто не явится тебе на помощь. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо потом. Ты подпишешь признание. Однако, ты можешь выбрать — когда именно ты его подпишешь и в каком состоянии будешь к тому моменту. Клянусь, если станешь тянуть время, ты ничего не приобретёшь. Кроме мучений. Этого добра у нас предостаточно.

Бледное как мел лицо Ларда выражало отчаяние и страх. Его плечи опустились. Дрожащей рукой он окунул перо в чернильницу и слегка наклонным почерком написал своё имя внизу листа с признанием.

«Ещё одно дело, которое немного очистило мир от грязи», — лениво подумал Хартог, забирая бумагу.

И вся Королевская Гавань взвыла! Аха-ха-ха! Шучу-шучу. Большая часть жителей открыто радовалась, когда богатеям начало прилетать за свою косяки. А косяков у них была целая тьма. Гайки закручивались, преступность понемногу прижималась к ногтю. А откуда преступность берёт корни? Хех, в приморском городе это всегда порт. Всех людей, занимающих ключевые должности в столичной гавани я, едва до этого дошли руки, тщательно проверил и отправил в каменоломни. Ни единого честного человека, конечно же, там не было. Им на смену пришли умелые управляющие, которых я вынужден был вытягивать аж из Ланниспорта.