С простыми еретиками же было чуть проще. С ними зачастую дело именно в том, чтобы заботливо выходить — с мыслью об очередных допросах. Смерть обвиняемого в результате пыток или плохого обращения была признаком некомпетентности. Во-первых, тогда закрывался доступ к сведениям, которые он бы мог нам сообщить, а во-вторых, инквизиторам надо было ведь не замучить допрашиваемого, а предоставить ему шанс на спасение и очищение разума от скверны ереси. Поверьте мне, я сам видел многих приговорённых, которые со слезами на глазах благодарили инквизиторов за то, что позволили им сохранить надежду на вечную жизнь у небесного алтаря нашего Бога и господина «Небесного Клинка». А цена в виде острой боли пыток и крепкой верёвки на виселице казалась им более чем правильной.

В случае же с Пуллером речь о пытках не шла. Этот человек был истощённым, ослабевшим, больным и полыхающим от лихорадки. Для него нашли маленькую каморку с лежанкой и я велел стражникам принести ведро тёплой воды, бинты и позвать обычного лекаря, поскольку не хотел терять время, ожидая вызванного Друдом целителя, который оказался в гостях у какого-то лорда и мог добраться не ранее, чем через два дня.

Пока местный лекарь не успел появиться, я обмыл лицо Хендрика. И то, что я увидел под коркой грязи, мне крайне не понравилось.

Подошедший лекарь, словно именитый мейстер, был самонадеянным и убеждённым в собственной непогрешимости. Кроме того, стражники вытащили его с какой-то попойки, поскольку от него явственно попахивало вином.

— Этому человеку ничего не поможет, — заявил он авторитетным тоном, едва взглянув на лицо Пуллера.

— Не думаю, — говорю ему в ответ.

— И кем же вы являетесь, чтобы не думать? — достаточно молодой мужчина иронически выделил произнесённые мною слова.

— Я являюсь всего лишь младшим инквизитором, — перевожу на него взгляд. — Но меня учили основам анатомии человеческого тела, хотя, наверное, я здесь не ровня просвещённым мастерам.

Лекарь побледнел. И сдалось мне, столь же мгновенно протрезвел.

— Простите, инквизитор, — склонил он голову. Тон мужчины был не только вежливым, но прямо-таки смиренным. — Но учтите ужасное воспаление раны. Учтите нагноение. Понюхайте!

Мне не надо было приближаться к Хендрику, чтобы ощутить тошнотворное зловоние разлагающегося тела. Может ли быть что-то ужаснее, чем гнить заживо в смраде гноя, сочащегося из ран?

— Я могу вырезать больную ткань, но Бог мне свидетель, поврежу при этом кровеносные сосуды! Не получится иначе! А если получится, это будет чудом, достойным «Небесного Клинка», а не искусством лекаря! Хотя, наверное, даже это не поможет…

— Не наговаривай на господина нашего «Небесного Клинка». Ему доступна способность любого исцеления, — твёрдо смотрю в его глаза, отчего лекарь побледнел ещё больше.

Но, тем не менее, мужчина был прав. Левая щека Пуллера была одной воспалённой, загноившейся, вонючей раной. Его можно было оперировать. Однако, следствием каждого неосторожного движения лезвием было бы повреждение тонких сосудов, что легко привело бы к смерти. К тому же, будет совершенно непонятно, удалена ли гниющая ткань полностью! Ибо если нет, тогда пациент, считай, умирает точно также. А ведь этот самый узник стоит полторы сотни драконов!

— В Твердыне Ночи, во время обучения, наш мейстер Эймон, преподающий целительство, рассказывал об одном старом методе, — задумчиво почёсываю подбородок, — говорят, его применяли в случаях, когда человеческая рука уже не в состоянии чем-либо помочь…

Либо когда не мог помочь слепой лекарь, такой как сам Эймон, оттого он и пользовался подобным способом, время от времени.

— Думаете о жаркой молитве? — с энтузиазмом подсказывает целитель.

Я посмотрел на него тяжёлым взглядом.

— Думаю о личинках плотоядных насекомых. Благо, что сейчас лето, так что даже в Застенье найти нужное не будет проблемой, — поясняю ему. — Помещённые в рану, они пожрут лишь больную ткань, оставляя здоровое тело невредимым. Насколько я помню, такое придумали и впервые начали применять дотракийцы, у которых с медициной всегда было отвратительно.

— Дотракийцы — враги нашего господина, «Небесного Клинка»!

— А это тут причём? — пожимаю плечами. — У врагов также можно поучиться. Те же общественные купальни, например, были придуманы именно в Эссосе, а лишь потом добрались до нас. Теперь в Новиграде и Ланниспорте их полно. Да и в Королевской Гавани, как я слышал, начинают пользоваться популярностью.

— Я не слышал о столь мерзкой процедуре, — надулся лекарь.

Осмелюсь предположить, он подумал о личинках насекомых, а не о купальнях, хотя состояние его одежды, а также чистота рук и волос указывали на то, что мужчина не слишком часто пользуется благами стирки, а также мытья.

— Значит не только услышите, но и попробуете, — усмехаюсь я. — Так что быстренько принимайтесь за работу! Только живо, ибо этот человек не может ждать!

Он глянул на меня безумным взглядом, что-то пробормотал под нос и выбежал из комнаты. Я же присмотрелся к Хендрику, который валялся на лежанке, казалось, без признаков жизни.