Покрытое синяками и кровоточащими ссадинами тело болело почти три недели. Её служанки ежедневно старались прикладывать к больным местам травы и наносить разные мази, отчего самочувствие, понемногу, становилось лучше.

Единственный, кто искренне заботился о ней, кроме этих девушек, был… Дрого. Могучий великан на первый взгляд казался злобным и страшным, но… нет никакого «но». На самом деле именно таким Дрого и был. Со всеми, кроме неё.

Почему-то с Дени этот злобный дикарь, готовый убить за косой взгляд, — что, кстати, делал целых три раза, лишь на её памяти, — становился внимательным и чутким. Он менялся и… Дейнерис нравилось это. У них даже началось некое, негласное противостояние, когда она пыталась вынудить его сделать что-то, что не нравилось самому дотракийцу. Юная Таргариен едва сдерживала смех, когда фыркающий и отплёвывающийся Дрого ПОМОГ одному из слуг своих соплеменников донести здоровый мешок зерна до телеги.

Когда Дейнерис освоилась с языком, они начали общаться, хотя по началу Дрого и делано кривился от того, что вынужден говорить с женщиной. Но втянулся, хоть и продолжал постоянно оглядываться, следя, чтобы никто не посмел снисходительно смотреть на него за такой «проступок».

Через какое-то время, юная Таргариен узнала, что мужчина был сыном кхала Бхарбо, который некогда сражался против Моустаса и потерпел поражение. Эта тема очень заинтересовала её, но могучий дотракиец реагировал на неё крайне болезненно. Единственное, что узнала Дени, так это то, что Бхарбо много рассказывал о прошедшем сражении сыну и теперь Дрого мечтал отомстить за отца. Убить «Небесного Клинка».

Мысленно Дени усомнилась в подобном, но наученная горьким опытом, промолчала. Даже наоборот, сказала, что будет молиться за его успех.

— Мольбы не помогают, — грубо бросил Дрого. — Лишь сила.

Он показал свои могучие, увитые венами руки.

— Вот ими я удавлю своего врага, когда встречу!

Этим вечером Дени наблюдала, как Дрого безоружным вышел против сразу двоих. Она не знала, что за конфликт у них случился, а служанки боязливо отводили глаза, но Дрого каждому из них вырвал гортань. Быстро, жёстко, безжалостно.

Ого разразился довольными криками, а Фого сплюнул в пыль, но ничего не сказал. Даже сын кхала предпочитал не вызывать гнев этого человека.

Единственной, кроме кхала, кто мог хоть как-то общаться с Дрого и даже чего-то добиваться от него, стала Дейнерис. Однако, вить из себя верёвки здоровяк не позволил. После случая, где Дрого помог слуге, они не поссорились, но… какое-то время не общались. Тогда Дейнерис поняла, что у всего есть своя цена. Либо она попытается «сломать» этого человека — что вряд ли у неё вообще удастся, либо проявит гибкость. И второй вариант нравился девушке гораздо сильнее.

Дрого стал негласной тенью Дени, помогая ей и повышая девушке авторитет. С таким сопровождающим приказы кхалиси, которая понемногу привыкала к своей роли, выполнялись гораздо быстрее и охотнее.

Единственное, что продолжало её угнетать — собственный муж, которому ничего не мог сделать даже Дрого. Здоровяк был вынужден гневно наблюдать, как она, с виноватой улыбкой, каждый день уходила в шатёр Ого, а потом оттуда раздавались её крики. И они были далеко не от удовольствия.

«Если бы матушка не научила и не готовила меня…» — неизменно думала Дени, когда так или иначе сталкивалась с очередным грузом проблем. С каждым днём ей всё сложнее и сложнее было уговорить себя возвращаться в палатку кхала.

Мерзкий урод неизменно доводил её до слёз, бил и насиловал. Раз за разом. И если по первости она умудрялась отстраниться от собственных чувств и эмоций, смогла изобразить, будто бы ничего и не было, то вот потом… с каждой новой ночью это становилось всё труднее. А испытания продолжались. Кочевая жизнь была сложной и хоть юная дева с детства тренировалась, но всё равно не справлялась.

Целый день верхом вызывал болезненные ощущения в бёдрах и даже само по себе это было крайне неприятно, но ко всему этому добавлялся и кхал. Ого не обращал внимание на состояние Дени, обожая наблюдать, как её белая кожа окрашивается в тёмный цвет.

Истерика могла настигнуть её в любой момент, но всегда рядом оказывался Дрого, который неизменно успокаивал девушку. А ещё она поняла, отчего он почти каждый день убивает кого-то в кругу. Соплеменники пытались потешаться над его «бабским» поведением.

— Могучий Дрого размяк, — слышала Дейнерис разговоры членов кхаласара. — Вместо того, чтобы сидеть по правую руку кхала, давать советы, управлять разведкой и тренировать бойцов, он утирает слёзы этой соплячке.

Однажды она даже высказал это своему защитнику. Дрого ничего не сказал ей, а просто ушёл, отчего юная Таргариен проплакала всю ночь. На следующее утро она узнала, что он каким-то образом смог найти тех людей, которых подслушала Дени, и вырвать им языки.

— Он поставил их перед выбором, — рассказывала ей болтливая служанка. — Либо он отрубит им руку, либо вырвет язык. Все выбрали язык.

— И никто не сопротивлялся? — удивлённо спросила её среброволосая красавица.

— Это были не дураки, — ухмыльнулась девица. — Сразу сдались.

Кто-то из её же собственных служанок донёс до могучего дотракийца, как сильно она переживала об их расставании, так что следующим днём он просто появился рядом, будто последнего разговора и не было. Дени была рада.