Ближники лорда кивали. Никто не сомневался в следующих действиях. Картстарк и его сыновья, Болтон со своим, Амберы, Хорнвуды… все склонили головы. Аналогично поступила и Инквизиция, включая всех «Небесных Лордов», которые присутствовали при этом.

Или не всех? Был ли среди присутствующих тот самый лорд, о котором отдельно задумывался сам лорд Моустас?

Ледовый Залив, взгляд со стороны

Хотя ветер продолжал неравномерными порывами наполнять паруса, сам залив был необыкновенно спокоен. Можно было положить монету ребром на перевёрнутый щит, и она бы не скатилась — настолько ровно шёл «Морской бриз», их корабль и флагман небольшого, нанятого Мормонтом флота, под командованием капитана Терренса Дитуса.

— Что это? — спросил Бран, указывая на обломки. — Откуда в море так много мусора?

Джон оглянулся на брата, потом снова перевёл взгляд на берег, неподалёку от Темнолесья — замка Гловеров, который был усыпан горелыми останками многочисленных судов, оборванных парусов, кусками верфи и прочего, им подобного хлама, ныне годного лишь на растопку.

Изредка можно было заметить и тела, уже хорошо так подъеденные местными падальщиками: мелкими хищниками, птицами, рыбами и насекомыми. Как раз в тему раздался крик чайки — как и всегда у этих птиц, он был полон притворной боли.

На протяжении жизни у Джона случались такие мгновения — мгновения безмолвного изумления. Он мысленно называл их «озарениями», хотя на них это было мало похоже. У парня будто бы возникала некая передышка, ощущение отрешённости. Иногда тёплое, иногда холодное, и тогда Джон думал: «Как я живу свою вторую, дарованную мне, жизнь? Правильно ли я это делаю?»

На протяжении нескольких мгновений, вещи, находящиеся совсем рядом, — ветер, трогающий волосы на руках и лице, худые плечи брата, бродящего вокруг, — казались очень далёкими. А мир, от привкуса во рту до невидимого горизонта, казался едва возможным. «Как? — безмолвно твердил он. — Как это может быть?»

Но никакого иного ответа, кроме изумлённого трепета, Джон никогда не получал. От такого становилось горько на душе, а также появлялось стойкое желание что-то изменить, поменять…

«Если бы только была такая возможность!» — неизменно говорил юноша сам себе. Но её не было.

Нечто похожее на эти ощущения, судя по описанию, он, хоть и с некоторой помощью, находил в библии ещё во время своей прошлой жизни. Там подобные переживания назывались «обладание в утрате». Его учитель в школе, когда Джон, точнее — Матвей, впервые решил спросить об этом, сказал так: «Пребывание в сердце мудрости — самый достоверный признак просветления души. Ты взрослеешь, а потому задаёшься всё более сложными вопросами. Ответы на каждый из них есть здесь», — и постучал пальцами по святой книге.

И Матвей нашёл их, хоть и не сразу. В тот момент парень лишь мысленно сплюнул, но вот позже озаботился и прочтением, и даже каким-никаким ответом. Но сейчас…

«Точно так же, как истинное обладание нуждается в утрате и обретении, так и истинное существование, нуждается в обладании и утрате. В противном случае человек просто бредёт, спотыкаясь, сквозь сон… Как я, в тот раз, столкнувшись с Морриган».

— Мятежники, — ответил Джон Брану, — они уничтожили здесь всё, что смогли. Корабли, людей, деревни, товары… Они оставили здесь пепелище, чтобы никто и никогда не смог его восстановить.

«Будь такая возможность, небось и землю бы солью посыпали», — гневно подумал парень, давя в себе желание ударить борт корабля.

Глава его брата болезненно расширились, а руки, против воли, обхватили плечи.

— Стоило догадаться… — вполголоса пробормотал мальчик, сильно сжав свои пальцы.

Правда немалая ирония крылась в том, что «обладание в утрате» придавало всему происходящему вид сна — или кошмара, в зависимости от ситуации.

В этом состоянии Сноу пребывал уже несколько недель. С того самого дня и встречи с его «сестрой», которая до сих пор отдавалась болью в душе. Но он уже устал злиться и просто принял случившееся. Иного пути не было.

Даже сейчас Джон смотрел на всё со стороны и разум сам достраивал некогда произошедшие события. Он видел, будто бы наяву, как кричали люди, пытаясь спастись. Как на не готовые к такому корабли, — не успевшие даже поднять якорь, — налетали сотни бешеных воинов, заливая кровью всё, что попадалось им на глаза, а потом бросавшие факелы в само судно. Аналогично они поступили со всем, что было на горизонте, а потом, вдоволь наигравшись, отравились на Медвежий остров.

Сейчас же лишь океанские волны неспешно поглощали мусор с берега, а потом выносили обратно. Раз за разом.

Безжизненные прибрежные холмы некогда одних из самых богатых мест Севера, стеной окружали залив. Между линией прибоя и пологими склонами тянулась узкая полоса пляжа. Она была серой, грязной, а кое-где уже покрытой инеем. Скоро она и вовсе станет белой, как холст, вот только сейчас, повсюду насколько хватало глаз, на ней виднелись чёрные пятна. Чуть ли не на каждом шагу присутствовали следы человеческой жестокости по отношению друг к другу. И ладно бы это сделали далёкие эссосцы или, хотя бы, например, просторцы, дорнийцы, западники… Но нет, всю эту разруху они нанесли сами себе.