— Смотри, невежда!

С этими словами он подошёл к торсионному генератору, сунул голову в отверстие в корпусе прибора и гулко прокричал оттуда:

— Ну, гляди внимательно, повышаются у меня удои или ветвистость?! Да я, между прочим…

Он не договорил, потому что раздался леденящий душу скрежет. Испуганный сторонник академической науки моментально вытащил голову и отпрыгнул подальше от источника торсионного поля. Небо полыхнуло оранжевым, воздух содрогнулся, земля под ногами качнулась, и неожиданно повеяло какой-то потусторонней сладостной жутью. Виктор плюхнулся на землю и прикрыл голову руками. Юрий Брониславович упал на живот и начал задом отползать, с опаской глядя на генератор. Волны ужаса терзали минуты три, затем оранжевая пелена в небе будто разорвалась пополам, и проступила обычная синева. Страх схлынул, осталось только бешеное сердцебиение и металлический привкус во рту.

— Что за привычка башку совать куда ни попадя?! — рявкнул на бестолкового инспектора пришедший в себя меморист.

Брониславович, кряхтя поднялся.

— Это не я!.. — растерянно забормотал он.

— А если бы тебе оторвало черепушку? Вместе с фуражкой?

— Да не оторвало бы… Торсионных полей ведь не существует, — не очень уверенно возразил капитан.

— Это их в реале не существует! А тут другие законы. Даже вечные двигатели работают, как видишь…

Виктор уже понял, что зря ругал Брониславовича — альтерну тряхнуло явно не торсионными полями.

В двухэтажное сооружение, расположенное в глубине склада, спихали всех псевдоучёных-гуманитариев и разбавили их математическими фриками. Последние занимали половину первого этажа. Они умели делать трисекцию угла циркулем и линейкой, строить правильные семиугольники, находить решение для уравнений пятой степени в радикалах и находить решения других задач, нерешаемых в реале. Вторую половину знания занимали любители-лингвисты, знатоки яфетической теории, создавая гвалт на этаже своим трудовыми выкриками.

Историкам отдали весь второй этаж. Эксперты в фолк-хистори изучали и, пользуясь связями с мемористами, моделировали на альтернах-полигонах самые яркие эпизоды из «Новой хронологии», «Велесовой книги» и «Песен птицы Гамаюн». Частенько экспериментальные альтерны рвало в клочья от биений, и тогда фолк-хисторикам приходилось заказывать новые.

Профессора Воздвиженского напарники обнаружили в самом дальнем кабинете. Высокий бородатый мужчина с благородными сединами отчитывал двух псевдоисториков, стоящих с виноватым видом. Из ругани профессора Виктор узнал следующее: только что на полигоне арийское происхождение славян сдиссонировало с их тюркскими корнями, что привело к сильному биению и уничтожению альтерны. Стало понятно, что именно сотрясало воздух, рвало небо и накатывало жутью там, на складе — с биением лучше не шутить, оно и соседние альтерны может задеть!

Прогнав провинившихся фриков, профессор с яростью обернулся к вошедшим напарникам:

— Вам что нужно, молодые люди?! Если опять с парадоксами, то обращайтесь к штатному парадоксологу! Пишите заявку по форме. Я устал уже за вами всеми разгребать!

— Мы по-другому вопросу… — осторожно сообщил Виктор.

— Знаю я ваши вопросы… — проворчал Воздвиженский, немного успокоившись. — Излагайте.

Первым начал излагать Брониславович на правах старшего по возрасту, званию и должности. Чтобы не смущать капитана, Виктор вышел в коридор, предусмотрительно оставив дверь приоткрытой. Конечно, подслушивать нехорошо, но рассказ о ремортальном агрегате заинтересовал Виктора, тем более что он самолично совсем недавно сталкивался с этим.

Юрий Брониславович совершенно не умел объяснять суть дела. Он излагал свой вопрос долго, часто отвлекаясь и уходя в сторону, хотя вопрос-то был простой — есть ли в мире изготовители ремортальных агрегатов, и если есть, то где. Виктор уже хотел было сбегать к математикам стрельнуть местную безвредную сигаретку, но услышал голос профессора и вернулся обратно. Воздвиженский понизил голос, и поэтому Холодов разобрал не всё, но то, что он услышал, привело его в сильное душевное волнение и трепет.

— …ремортальный агрегат… из будущего… перенос во времени… — просачивались сквозь дверную щёлку слова профессора.

— Из будущего? — без эмоций спросил капитан.

— Точнее, из потенциариума… сжатие вероятностей… на пересечении возможных линий…

«Потенциариум»! Неожиданно нахлынули воспоминания. Второй курс, лекция по общей философии. Юный Витя едва успевает записывать за лектором. «Помимо движения и отражения материя обладает ещё одним важным свойством — потенциалом. Это — возможность, которая постепенно актуализируется, превращается в действительность. Мерой возможности является вероятность, как энергия для движения или информация для отражения. Материя движется в континууме, запоминается в мемориуме, а можествует она в потенциариуме». Всё это плохо откладывается в голове, потому что на переднем ряду сидит очень симпатичная студентка, которая через несколько лет станет Витиной женой. Студент Витя смотрит на неё, а ручка вслед за лектором сама выводит в тетради заумные определения и мысли. «Грубым аналогом потенциариума является конфигурационное пространство из аналитической механики, как и наследственная механика является приближённой моделью мемориума. Ну, а если совсем просто, то потенциариум — это хранилище всех возможностей, включая невозможные»…

Интересные дела творятся в нашем реале! Получается, технологию ремортации, оживления, точнее, восстановления мёртвых, приволокли из потенциариума?! То есть из будущего? Откуда у какой-то нелегальной фирмульки такие возможности? Насколько известно Виктору, путешествия в будущее пока недоступны широким массам и находятся под особым контролём специального филиала Мемконтроля. В своё время рассудили так, что раз вероятность и информация связаны, значит, и прошлое с будущим тоже связаны, а, следовательно, пусть контроль над прошлым и будущим осуществляет одна контора.