Однако Саиде надо было что-то сказать в ответ. А она не знала, что сказать! Она не могла радоваться, как Карим! Она не готова вот так вот взять и уехать из этого дома в город. Её дом – тут, это – основание старика Шенгерея, тут жили дед и прадеды Шенгерея, и тут растут его внуки. Внуки Шенгерея должны жить на родной земле, в этой деревне, где все их знают с рождения, знают их происхождение до седьмого колена. А сам старик Шенгерей? Обрадовался бы он, если вся семья бросит этот дом и уедет жить в город? Нет, конечно. Он просто умер бы от горя, если б такое случилось при нём. Сколько раз говорил он Саиде при жизни, чтобы она отсюда никогда никуда не уезжала! «Что бы не случилось, ты должна прожить жизнь здесь, дочка, – говорил Шенгерей,– и твои дети должны продолжить жизнь на этом основании». Сколько раз повторял он эти слова, Саида не помнит. Но она крепко усвоила этот наказ. И как теперь быть бедной женщине? Ай, Аллах, помоги ей в эту трудную минуту! Непроизвольно слёзы хлынули из глаз. Карим, немного растерявшись, отпустил её руки и вернулся на своё место. Молча уставился на жену.

«Погоди немного, Карим, – сказала Саида, – у нас ещё будет время поговорить обо всём и всё обсудить. А пока давай-ка я займусь ужином. Альфии я велела почистить картошку, надо пожарить с луком. Да и корова меня ждёт». Саида встала и стала мыть руки под умывальником. Карим достал из буфета початую бутылку и, немного озадаченный, выпил ещё стопочку.

Зайдя с ведром в закуток коровы в сарае, Саида не принялась сразу же доить корову. Прислонилась к стене сарая и застыла. Аллах, как же ей тяжело сейчас! Не думала никогда Саида, что вот так, на ровном месте, человека может так придавить! Ведь не случилось ничего, ровным счётом – ничего! Просто мужу предложили работу в городе, да ещё обещали квартиру. Никто не умер, слава Аллаху, не заболел. Никто никого не бросил, ничего не сгорело и не потерялось. А тяжело так, что дышать трудно. «Отчего так тяжело?» – мучительно думала Саида. Но голова не соображала. Голова просто вообще ни о чём не хотела думать. Ничего не хотела решать. Да и не могла. Во всяком случае, сейчас.

Саида подоила корову. Накормила детей и мужа, приготовив ужин. Сама есть не стала, сославшись на то, что дожидается Муниру. Хорошо, что Мунира припозднилась. Есть на что сослаться. Если б дети или муж стали настаивать, было бы нехорошо. Саида не смогла бы проглотить даже одну ложку еды. Еде в её теле места не было. Саида вся была переполнена мыслями, до отказа. Казалось, если она попробует проглотить ложку еды, еда тут же полезет обратно, прихватив с собой поток переживаний. Наконец, Мунира пришла. Саида приветливо с ней поздоровалась, посадила за стол и положила ей еду. Сестре сказала, что ужинала с детьми. Делающие в большой комнате домашние задания дети не заметили, что мама не кушает. Карим уже храпел в маленькой комнате.

Мунира, конечно же, тоже слышала новость. Она первым делом спросила, что решили. « Пока – ничего,» – коротко ответила Саида. Мунира поняла, что от сестры мало чего добьёшься. И не стала больше ничего спрашивать. Посидев немного, попив чаю, она ушла к себе в дом. Наконец-то у Саиды появилась возможность подумать по-настоящему. Она села на табуретку перед печкой и задумалась.

Да, вот такое испытание Саиде послал Аллах сегодня. Ей, именно ей одной, надо решить сейчас: или её семья оставляет основание Шенгерея, теряет родные корни и уезжает в город, или остаётся здесь. Или город, или родное гнездо. Или красивая и лёгкая городская жизнь, или тяжёлая, трудная жизнь, но в родном гнезде. Карим – за то, чтобы уехать, это очевидно. Старшие дети, скорее всего, тоже будут «за». Это они сегодня об этом не заговорили, но ведь заговорят! Завтра вся школа будет обсуждать эту новость, и её дети не останутся в стороне, это точно! И завтра дети придут к ней. Скажут: «Мы знаем, что папе предложили в городе работу и квартиру. Мы уезжаем?» И у них не будет сомнений, остаться или уезжать. Если только у Сабира будут колебания. Но и он предпочтёт городскую жизнь деревенской, и, если и согласится, то согласится остаться только из-за уважения к дедушке Шенгерею и к роду. Вот и получается, что только Саида против! А против ли Саида? Городскую жизнь она видела только в кино. Там красивые женщины с ухоженными руками, в красивых платьях, с красиво уложенными или даже завитыми волосами, с напомаженными губами ходят по чистеньким улицам мелкими шажками, повесив на ручку изящные сумочки. Хочет ли Саида попасть в их число? Конечно, хочет! Саида представила себя в красивом платье, в туфлях на высоком каблуке. Интересно, могла бы она ходить на таких каблуках? В них, наверное, страшно неудобно! Но ходят же городские женщины! И Саида сможет! Чем она хуже их? Она, наверняка, сильнее их и выносливее! И даже красивее! Хоть она мать пятерых детей, у неё даже сейчас талия есть! Так что, очень даже сможет! Приспособиться к городской жизни она сможет, а вот уехать отсюда, оставив родной дом и нарушив обещание, данное свёкорю – сможет ли она сделать вот это? Кто-то внутри, непонятно кто, ясно чётко твердил: «Нет. Нет. Нет. Не сможет!». И это было ужасно.

Поплелась в комнату, где спал муж. Хорошо, что он выпил свою бутылку и спит. Будет возможность поразмыслить в одиночестве. И всё-таки, что же делать Саиде? Согласиться уехать или нет? Да что же она, у неё же есть верный способ в таких случаях. Обратиться к умершим старикам: к отцу Фазылджану и к свёкорю Шенгерею. Свернувшись калачиком на краешке кровати, измученная Саида обратилась первым делом к своему «деревянному отцу» – к Шенгерею. Встал перед глазами старик Шенгерей, мудрый и спокойный. Сказал: «Доченька, ты моё мнение знаешь!». И исчез. Тогда Саида мысленно попросила появиться перед глазами отца, старика Фазылджана. Отец был не таким спокойным, как свёкор. В его глазах было много жалости и сочувствия к дочери. Он сказал: « Доченька, свёкорь был очень добр к тебе. Он был хорошим человеком и надеялся на тебя, что ты не разоришь его родной дом. Он не сомневался, что его внуки будут жить в его родном гнезде, продолжая его род. Как бы не был велик соблазн, тебе придётся отказаться от мысли переехать в город». И он тоже исчез. Тут совершенно неожиданно перед глазами Саиды возник старик Гаяз. Он тоже что-то хотел сказать Саиде. Она даже знала наверняка, что он скажет. Он скажет, чтобы Саида никуда не уезжала из этого дома.

В тот год, когда летом умер старик Шенгерей, осенью в деревню приехал его когда-то очень давно уехавший в город брат Гаяз. Он был очень стар и очень болен. Всем сразу было ясно – он вернулся в отцовский дом умирать. Карим и Саида сразу же выделили ему комнату – ту самую, гле лежала и умерла сначала первая жена Шенгерея Бибинур, потом – вторая жена Шенгерея Латифа, а потом доживал последние дни сам Шенгерей. Гаяз перестал вставать с первых дней приезда. Он не мог принимать твёрдую пищу, мог только пить. Саида варила ему бульоны, компот и кисель. Крахмал делала сама из картофеля, протерев её и выжимая через марлю. Полгода Гаяз лежал в постели, а беременная четёртым ребёнком Саида ухаживала за ним. Многие вечера проводила Саида у изголовья старика. Гаяз абзый оказался разговорчивым человеком. Он много рассказывал о своей жизни в городе. Абзый очень страдал оттого, что прожил не так, как подобает мусульманину. Вот сейчас он должен лежать в окружении любящих и уважающих сыновей и дочерей, среди многочисленных внуков, а он, никому не нужный, умирает на руках женщины, которая совсем недавно его и знать не знала. «Самая главная моя ошибка, килен, – говорил много раз Гаяз, – это то, что я оставил родное отцовское гнездо. Вот меня Аллах и покарал за это!» Посмотрев многозначительно на Саиду, Гаяз тоже растворился.

Горько и долго плакала Саида в ту ночь. Рыдала в подушку, чтобы не проснулись дети. Было жаль себя: не походить ей в туфельках на высоких каблучках. Не пожить в красивой городской квартире с тёплым туалетом. Ей придётся до старости работать на поле и в жару, и в холод. Было жаль мужа, которому ещё предстоит узнать, что он остаётся в деревне. И детей было жаль: им трудно будет понять, почему мама отказывается от счастливой городской жизни.

Но Саида уже приняла решение. И его не изменит.

Саида – разлучница?

Уходят дети в школу все в одно и то же время, а возвращаются постепенно. друг за другом. Первыми приходят самые младшие. Переодевшись и помыв руки, встав перед печкой на табуретку, с трудом достают из печки большой чугун с едой. Саида изо дня в день утром ставит в горячую печку чугун, чтобы пришедшим с учёбы детям была еда. Кладёт в чугун несколько больших кусков мяса, чищенную картошку, несколько кусков капусты, горох, лук. Заливает всё это водой, солит, перчит закрывает крышкой и ставит в печь. Пока дети в школе, всё это томится в горячей печке и превращается в прекрасную вкусную еду. По дому и даже на улице распространяется вкусный аппетитный запах. Первый пришедший, положив себе столько, сколько надо, чугун обратно ставит в печь, чтобы еда не остывала. Следующий проделывает то же самое. Все помнят, что самыми последними придут Сабир и Рахим, всё не съедают. Очень редко бывает, что всё-таки Сабиру ничего не остаётся. Тогда Сабир ест катык с хлебом. Не ворчит. Сабир очень терпелив и добр. Но в то же время строг к младшим. Особенно строг к Рахиму. Когда были младше, Рахиму и тумаки попадали. Но теперь мальчики выросли, стали подростками, возникшие вопросы решают без кулаков. Старший ведёт себя, как старший, младший знает и помнит, что младше. Легко и приятно Саиде со старшими сыновьями. Сложно с дочкой. Особенно отношения стали плохими после того, как Саида отказалась переехать в город. Конечно, тогда Саида, как могла, объяснила детям, почему она отказывается оставить родной дом. Но дети не поняли. Сабир ничего не стал говорить. А Рахим и Альфия стали горячо возмущаться! Чего только не наговорили! Много обидного сказали. Рахим сказал, что он больше никогда не придёт помогать на поле, раз маме так нравится мёрзнуть и копаться в грязи. Держит слово: так больше ни разу и не появился. Альфия стала меньше помогать по дому, проводя больше времени с подругами на улице и у подруг. Никогда не думала Саида, что так трудно будет именно с дочкой. Для неё Саида не смогла стать уважаемым человеком. Просит её Саида: «Доченька, одевай платок, на улице холодно. Ты можешь простудиться». Альфия будто и не слышит. Уходит на улицу с голой головой. Просит её Саида в субботу вечером, после того, как все в бане помылись: «Доченька, завтра надо постирать, в предбаннике горы грязного белья. Мне одной не справиться». Промолчит дочь, а утром встаёт и уходит к какой-нибудь подруге в гости. Хорошо, если старшие сыновья не заняты какой-либо серьёзной работой в этот день – помогут. Но они чаще всего бывают заняты. Рубят дрова соседям за небольшие деньги, чистят сарай, одиноким старушкам чинят забор или ещё чего-нибудь. В таких случаях Саиде приходится туго. Всё думала Саида – почему так получилось? Что она сделала не так в воспитании дочери?