Скоро на столе шипела яичница.

Жена тут же завернула в тряпочку два десятка яиц, положила туда сухарей и пакетик с солью.

— Дорога, парень, долгая, пока доберешься до тетки, наголодаешься. Бери!

Трогательная забота этих чужих людей чуть не до слез взволновала Оника. Он переводил благодарный взгляд с хозяина на его жену и только смог сказать:

— Как же мне вас отблагодарить?!

Сунув узелок ему в руки, хозяин проговорил:

— Если в Черткове задержишься, сообщи о себе. Да, вот еще что… Сейчас здесь преследуют евреев, убивают. А ты немного похож на еврея. Возьми-ка этот образок богоматери, мало ли что — при случае покажи да поцелуй: я, мол, православный…

— Поможет ли? Ну, да все равно, дайте. Большое вам спасибо!

— Фамилию мою возьми — Глущенко. Тоже на всякий случай. А если будет в чем нужда, пиши, не стесняйся. Кто знает, — быть может, смогу помочь.

— И без того не знаю, как вас благодарить…

— Ну, зачем много говорить о том! Ты не виноват, что люди дошли до этого. Коли можем помочь — почему не помочь?..

Горячо попрощавшись с добрыми стариками, Оник продолжал свой путь. Шел, повторяя про себя: «Вот это люди! Да, вот это люди!..»

По дороге он догнал молодую женщину. Она шла, согнувшись под тяжестью мешков и узлов, и даже не могла вытереть пот, струившийся по ее лицу из-под светлых растрепанных волос.

— Куда идете, сестрица? — осведомился общительный Оник.

— В Яблоневку, — тяжело дыша от напряжения, ответила женщина.

— Это вот та — ближняя деревня?

— Нет, следующая.

— Издалека, должно быть?

— Издалека, из Львова. До Тернополя ехали на машине, а тут — никакого транспорта. Приходится на себе тащить.

— Можно я вам помогу?.. Дайте вот тот узел, побольше.

— Вот спасибо! — обрадовалась женщина. — Возьмите, — тут одеяло, оно не тяжелое, только нести неудобно.

Оник взвалил узел на плечо, и они вместе вошли в село.

Около крайней избы стояли две женщины. Видимо, они стучались в закрытые ворота. У каждой в руках было по свертку.

В воротах появился офицер. Оглядев женщин, он разрешил им войти во двор. Но заметив Оника, закричал:

— Эй, эй! Ком хер!..

Оник передал узел женщине:

— Ну, счастливо тебе, сестрица! А меня немец требует…

— Ой, мама! Да за что же это?..

Оник подошел к офицеру, тот указал рукою на ворота. Зашли в хату. Офицер спросил о чем-то по-немецки.

— Не бачу, — пожал плечами Оник.

Немец выхватил из его рук узелок, подошел к окну, развязал:

— О, яйки!

Он бережно выложил на стол два десятка яиц, а соль и сухари снова завязал в узелок и сунул в руки Онику. Должно быть, в уплату за яйца вручил несколько сигарет и сказал:

— Форт!

Это означало: можешь идти!

На земле бывают большие и маленькие несчастья; теперь для Оника самой большой бедой было бы, если фашист не сказал ему это «форт». Конечно, гитлеровец мог, оставив узелок в покое, вежливо предложить: «Посиди-ка здесь, мне необходимо поговорить с тобой». Э, ясно, какой разговор мог быть между ними!..

Хорошо, что пришлось отделаться только испугом. Все-таки после этого случая Онику не захотелось оставаться в селе. Опыт показывал, что там, где стояли немцы, лучше не задерживаться: жители боялись принимать незнакомых людей, над головой у всех постоянно раскачивалась петля. Нужно идти. Сухари есть, соль есть.

Когда он шел с узлом женщины на плече, был расчет, что его примут или за брата или за мужа ее и не остановят. Женщина была украинкой. Если бы и задержали, она заговорила бы на своем языке, выручила бы. Но офицер подозвал почему-то именно его.

Стараясь держаться как можно незаметнее, Оник вышел из села. И вдруг снова увидел эту женщину. Как бы ожидая его, она сидела на обочине дороги перед открытой корзиной и подкреплялась. Заметив Оника, радостно замахала рукой:

— Выпустили? Ох, как я напугалась за вас! Уж очень злым показался он.

— Доводилось видеть более злых, чем этот, — усмехнулся Оник, усаживаясь рядом с женщиной. — Кое-что да оставил мне.

Он развязал платок, где были сухари и соль.

— А что у вас было?

— Два десятка яиц.

— Ну, не огорчайтесь — яички я запасла. Возьмите, очень прошу! Ведь скоро буду дома. Эти консервы тоже берите…

Женщина радушно угощала всем, что у нее было. И среди разговора вдруг протянула Онику руку:

— Давайте познакомимся: меня зовут Галина.

— А меня — Оник.