– Просто некоторые умеют тщательно выбирать, другие же соглашаются на первый попавшийся вариант.

– Всё-таки вас связывает нечто большее, чем простое общение, не так ли?

– Я этого не говорила.

Только сейчас замечаю, что Воронов настолько близко, что, кажется, одно движение и я буду вдавлена в мужское тело. Трудно дышать, хочется избавиться от его общества, и я выглядываю Гришу и Петровну, которые оказались бы как нельзя кстати.

– Я умею читать между строк, Лена, – его рокочущий голос оплетает, будто толстые канаты, обездвиживая. Это похоже на какой-то гипноз, вызывающий желание слушать собеседника и поддакивать. – Зачем вам Островский, который использует вас и выбросит, как и всех, кто попадается на его пути? Рядом есть кандидатуры интереснее и выгоднее.

– Это вы сейчас на себя намекаете?

– Прямо говорю, – не разрывая взгляда, тянется губами, но я успеваю упереться в его грудь ладонями уворачиваясь.

Я зажата между лавочкой и колонной, не имея шансов вырваться, а Воронов напирает всей массой, зажимая меня всё больше. Открываю рот, чтобы закричать и позвать на помощь, когда рядом раздаётся:

– Руки убрал от неё.

В этот момент мужское тело исчезает, и я получаю долгожданную свободу. Гриша хватает Воронова за шиворот, оттаскивая от меня на несколько метров на глазах у изумлённой Петровны, которая застыла с пакетами в руках.

– Я помощник мэра! Ты даже прикасаться ко мне не имеешь права, – рычит на Гришу, которому, кажется, плевать на слова Воронова.

– А ты к ней, – указывает на меня.

– Парето своих шавок и к ней приставил, – довольно улыбается, поправляя одежду. – Херово работаешь, малец. Оставляешь подопечную без присмотра. А если с ней что-нибудь случится?

– Скорее, с тобой, – охранник щёлкает пальцами и сжимает кулаки.

Показательный жест и воинственный вид пугает даже меня. Я всегда видела парня расслабленным и улыбающимся, но сейчас понимаю: в случае опасности Гриша готов к любому развитию событий. Неожиданно появляются два мордоворота, которые оттесняют Воронова, останавливаясь перед Гришей. Молчание и острые взгляды, направленные друг на друга, не сулят ничего хорошего, но Воронов кивком отзывает своих парней и удаляется.

Охранник провожает троицу взглядом, и потом обращает внимание на меня. Только после того, как Воронов удаляется, расслабляюсь и понимаю, что тело потряхивает, медленно избавляясь от напряжения.

– Откуда этот Шакал взялся?

– К-кто?

– Если Островского называют Парето, то Воронова – Шакалом. А Константин Сергеевич просто Шакалёнком, – Гриша зло усмехается. – Хитрый, трусливый, ходит за мэром по пятам, надеясь, что получит кусок с большого стола. – Впитываем с Петровной каждое слово, молча слушая Гришу. – Это не мои слова. Сама знаешь кого.

– Знаю.

– А где Тася, Лен?

Вскакиваю, выискивая глазами дочку, и с облегчением выдыхаю, когда вижу её в цветном домике в компании девочки.

– Останемся ещё? – Петровна ставит пакеты на лавочку усаживаясь.

– Нет. Поехали домой.

Попытка забрать Тасю осложняется желанием ребёнка ещё порезвиться, и я обещаю купить домик к куклам, подаренным Костей. Выбираем нужную игрушку в магазине, и довольная дочка сама мчится к машине, чтобы побыстрее оказаться в коттедже. Хочу сказать Грише, чтобы заехал в банк для получения карты, но вовремя вспоминаю, что мои документы по сей день остаются у Парето.

Дорога погружает в мысли, и я анализирую слова Воронова, не понимая цели, с которой завязался разговор. Островский заставил пойти на приём, чтобы привлечь внимание – ко мне или к себе? Его и так все знают, вряд ли он решится избавиться от шрамов или станет мягче. Значит, ко мне. Я никто, прислуга, которую привели с улицы, но интерес Воронова живой, настоящий. Он настойчиво предлагал мне себя, всячески унижая Островского в моих глазах и говоря про него ужасные вещи. И, если бы я не была знакома с убеждениями Парето, каждое слово Воронова откликнулось бы во мне сомнением и, скорее всего, страхом. Но несмотря на всё сказанное, Островского я по-прежнему воспринимаю по-особому. Невероятный коктейль из страха, возбуждения, предвкушения и сомнений, бурлит внутри, притягивая к Константину Сергеевичу.

Я однозначно тронулась умом, если желание прикоснуться к этому мужчине и чувствовать его истинно мужской запах, сильнее чувства самосохранения. Несмотря на резкие слова и обиду, пришедшую после них, всё больше склоняюсь к мнению, что сказаны они были с другим подтекстом, просто я слишком плохо знаю Островского, чтобы делать сиюминутные выводы. И сомневаюсь, что его вообще кто-то знает.

– Хозяин приехал, – комментарий Гриши заставляет сердце мчаться на бешеной скорости, выламывая рёбра изнутри.

Аронов вернулся, соответственно, в компании Островского. Всю неделю убеждала себя в нормальности ситуации, делая акцент на то, что мы оба взрослые люди и сами решаем, с кем и когда заниматься сексом. Но сейчас, на пороге дома, тело вновь охватывает дрожью, а чувство стыда разрастается до гигантских размеров. Решимость тает с каждым шагом, а когда я вижу на кухне Островского и вовсе разлетается в пыль.

– Приготовь ужин.

Приветствие отсутствует в привычной манере мужчины, и я ловлю себя на мысли, что соскучилась за этими короткими фразами-приказами, с которыми он обращается ко всем без исключения.