– Мам, смотри! – кричит Тася и исчезает в бассейне с цветными шариками.

– Осторожно! – пытаюсь перекричать детский визг и возгласы предостережения других родителей.

Не знаю, сколько у нас есть времени, пока Лариса Петровна занимается покупкой подарков, но дочка, кажется, старается оббежать всё и сразу.

– Какая приятная встреча, Лена!

Поворачиваю голову и резко отшатываюсь в сторону, когда мужчина без одобрения усаживается рядом, подвигая меня на лавочке.

– Добрый день.

Передо мной Воронов, только совсем другой: джинсы, свободный свитер и кроссовки. Сейчас он мне кажется ещё больше похожим на Рому, отчего внутри сворачивается неприятный комок. Поразительная схожесть с мужем не позволяет спокойно реагировать на его появление.

– Не помните меня? Антон Олегович. Мы встречались с вами неделю назад в доме Аронова, – при упоминании хозяина, Воронов поджимает губы, но тут же расплывается в улыбке, которая мне не кажется искренней.

– Помню.

– Константин Сергеевич так быстро увёл вас, что многие не успели представиться вам.

– Многие? Их было много?

– Конечно! Например, мэр – Зарецкий Анатолий Владимирович. Новое лицо в наших кругах привлекает внимание, тем более, такое выразительное, – произносит с причмокиванием, умилённо закатывая глаза, чем вызывает ещё большую неприязнь.

– Простите, не предполагала, что моё появление произведёт такой фурор. Планировала остаться незамеченной среди нескольких десятков гостей.

– Прийти в компании Парето и остаться незамеченной? – громкий смех привлекает к нам взгляды окружающих, приковывая ненужные взгляды.

Мне хочется забрать Тасю и уйти, чтобы избавиться от компании этого человека. Короткая беседа между ним и Островским на приёме, дала понять, что мужчины в недружеских отношениях, скорее, наоборот. В любом случае, нужно отвечать коротко и сухо, чтобы Воронов сам понял, что пора уйти.

– Не вижу ничего выдающегося, – пожимаю плечами, выискивая глазами дочку среди множества детей. – Большинство мужчин были в компании привлекательных девушек, но их появление вас не удивило.

– Лена, а вы давно знакомы с Островским?

– Недавно, – размытый ответ, который не даёт Воронову никакой конкретной информации.

– А вы знаете, почему он получил прозвище Парето? – наклоняется, оказываясь так близко, что в нос врезается приторный запах парфюма.

– Знаете, Антон Олегович, я привыкла обращаться к людям по имени.

– Так вот, Лена, – словно не слышит меня, продолжая. – Константин Сергеевич Островский – человек умный, хитрый и скользкий. Его способность просчитать игру от начала до конца и достичь поставленной цели, феноменальна. При этом он не гнушается никакими средствами для достижения этой самой цели, ступая по головам и оставляя после себя уничтоженные жизни – в физическом или же моральном смысле, неважно. Он никогда не тратит время впустую, не совершает действий, неспособных привести к результату и достигает цели, изменяя переменные с выгодой для себя. Мой непосредственный начальник, Зарецкий Анатолий Владимирович, однажды выдвинул предположение, что Константин Сергеевич руководствуется законом Парето, известного социолога восемнадцатого века, и чётко соблюдает правила, грамотно распределяя затраченные усилия. Вот так и закрепилось за ним прозвище, хотя, сейчас уже никто не вспомнит, откуда и почему оно появилось. Если вам интересны детали, прочтите.

Всё, что поведал мне Воронов, было сказано Викторией на приёме. В том, что Островский невероятно умён, сомнений нет, а его точка зрения в вопросе достижения необходимо результата посредством устранения препятствий, мне известна. Только Воронов всё это говорит с нажимом, ядовито, смакуя каждое слово и наблюдая за моей реакцией.

– Зачем вы всё это мне рассказываете?

– Чтобы вы понимали, Лена, кто такой Островский и чем вам может грозить связь с ним.

Вспыхиваю, словно спичка, желаю возмутиться, но вовремя вспоминаю, что лишь выдам себя, вступив в полемику с Вороновым.

– А с чего вы взяли, что у нас связь? Разве не может мужчина провести время с женщиной, не связывая отношения постелью?

– Такому, как Островский в отношении вас надеяться не на что, – противный смех окутывает, вызывая приступ тошноты. – Ну, правда, кто посмотрит на это? – с нажимом проводит пальцем по щеке, указывая на шрам Парето. – Скажу по секрету, – переходит на шёпот, – тело у него в таких же шрамах. Зрелище омерзительное.

Слова Воронова никак не сочетаются с впечатлениями, полученными неделю назад, когда я, прикасаясь к неровным отметинам, не испытывала отвращения. Вероятно, я неправильная, и то, что в людях вызывает отторжение, меня манит.

– Есть люди, прекрасные лицом, но ужасные внутри. И это куда страшнее шрамов на теле, потому что гниль остаётся гнилью, каким бы дорогим парфюмом ни старались залить тошнотворный запах.

После моих слов Воронов угрожающе щурится, но через секунду возвращает натянутую улыбку, видимо, всё ещё желая вызвать мою симпатию.

– А я-то думал, что Константин Сергеевич просто купил симпатичную куколку для постельных утех. Каюсь. Ошибся. Таких, как Парето возбуждает ум и острый язычок, а когда в дополнении к мозгам идёт красота, экземпляр становится бесценным.