Сэр Корин Гарвей знал, что он принимает желаемое за действительное. Тем не менее, это могло сработать именно так. А пока, по крайней мере, он прочно забил пробку в бутылку Перевала Талбора, и не собирался вытаскивать её обратно.

* * *

— …по-прежнему говорю, что мы должны двинуться вперёд и атаковать его, Ваше Величество. — Трудно было представить себе почтительный рык отвращения, но Ховилу Чермину удалось сделать это. Командующий морской пехотой Кайлеба стоял у дальнего края стола с картой, сердито глядя на змеиные изгибы Перевала Талбора, и, судя по выражению его лица, ему хотелось лично придушить сэра Корина Гарвея своими большими, жилистыми руками.

— Это только потому, что ты по складу ума противник безделья, Ховил, — мягко сказал император. Генерал поднял на него глаза и смущённо покраснел, а Кайлеб усмехнулся. Но этот смешок не был звуком неподдельного веселья.

— Поверь мне, — сказал он. — Я тоже совсем не в восторге от идеи сидеть сложа руки. Но если здраво подумать, ты не хуже меня знаешь, что если ты в лоб атакуешь позиции, которые Гарвей сумел выстроить для своих войск, то не получишь ничего, кроме кровавой бани, с ружьями или без них. И, к сожалению, не корисандийской кровавой бани.

Чермин выглядел очень похожим на человека, которому очень хотелось не согласиться, но он не мог, и вместо этого он печально кивнул.

— Вы, конечно, правы, Ваше Величество. Мне просто ненавистна сама мысль о том, чтобы сидеть здесь. У нас тут стоит лагерем практически весь Корпус Морской Пехоты, а мы ничего не сделали с Переправы Хэрила. Мы даём им время, Ваше Величество, а сами тратим его впустую.

— Согласен. — Кайлеб даже не взглянул на высокого телохранителя с сапфировыми глазами, стоявшего позади него. — Проблема в том, что мы не обладаем достаточной мобильностью на суше, чтобы обойти Гарвея. Если бы у нас было больше войск, чем у него, мы могли бы попытаться растянуть наш правый фланг, заставляя его выделять гарнизоны на другие перевалы, пока он не истончит Талбор настолько, чтобы мы могли пробить его. К сожалению, у него больше людей, чем у нас. А ещё у него гораздо больше — и притом она гораздо лучше — кавалерии, чем у нас. Черисийцы — моряки, а не всадники. Возможно, ты захочешь узнать мнение адмирала Остров Замка о должной степени знакомства между морскими задницами и сёдлами. Поверь мне, он не считает, что они должны проводить больше времени в контакте друг с другом, чем они могут избежать. И это, к сожалению, в данном случае, довольно хорошо отражает отношение Флота в целом.

— Всё это правда, Ваше Величество, но…

— Мы знали, что всё будет именно так, — заметил Кайлеб. — О, я не верю, будто кто-то из нас думал, что всё будет настолько плохо, но мы с самого начала понимали, что столкнёмся с проблемой, похожей на эту. Так что, хотя я прекрасно понимаю, почему ты испытываешь такое нетерпение, я думаю, что мы будем придерживаться нашей первоначальной стратегии.

Если бы он говорил с кем-нибудь другим, Чермин надул бы усы, глядя на Кайлеба. Поскольку, однако, он говорил не просто со своим вышестоящим офицером, а со своим императором и главнокомандующим, он этого не сделал. И, ради справедливости по отношению к морпеху, Кайлеб знал, что Чермин прекрасно понимает, о чём он говорит. В конце концов, генерал с самого начала помогал строить их первоначальную стратегию.

— Вы, конечно, правы, Ваше Величество, — сказал Чермин через мгновение. — Просто не по нутру сидеть здесь, ничего не делая.

— Так уж получилось, генерал, что «ничего» — это именно то, чего мы не делаем, — сказал Кайлеб с неприятной улыбкой. Глаза Чермина сузились, и император снова усмехнулся. На этот раз это прозвучало гораздо более приятно.

— Чем дольше он будет готов сидеть там, тем больше мне это понравится, Ховил, — сказал ему Кайлеб. — Я всё ещё перевариваю эту мысль у себя в голове, но поверь мне, если мы сможем убедить его дать мне ещё примерно месяц в распоряжение, он очень, очень пожалеет, что сделал это.

— Поверю вам на слово, Ваше Величество, — сказал Чермин с простой искренностью, затем поклонился и вышел из комнаты. Дверь за ним закрылась, и Кайлеб повернулся к Мерлину.

— Вот ведь, — заметил он, — нетерпеливый человек.

— Не столько нетерпеливый, сколько упорный, я думаю, — ответил Мерлин. — Он напоминает мне многих морпехов, которых знала Нимуэ. Их инстинктом всегда было атаковать, ускорять темп и выводить противника из равновесия как только возможно. Когда Гбаба заставили нас полностью перейти к обороне, они возненавидели это… и не только потому, что это означало, что мы проигрываем.

— Я могу это понять. — Кайлеб кивнул. — Если уж на то пошло, я и сам склонен к этому. Мысль о том, чтобы дать другой стороне время подготовиться, никогда по-настоящему не привлекала меня. Или, по крайней мере, не часто.

Они с Мерлином гадко улыбнулись друг другу и снова уставились на карту Корисанда, лежащую перед ними на столе.

Настоящая проблема, как отметил про себя Кайлеб, заключалась в том, что никто из тех, кто был привлечён к разработке итоговой черисийской стратегии, не рассматривал возможность высадки в Дейрвине почти до самого конца процесса планирования. Никому из них не приходила в голову возможность того, что великий герцог Зебедайи мог бы убедить своего шурина перейти на черисийскую сторону, пока они не узнали о переписке князя Нармана с великим герцогом. Их первоначальные планы предусматривали высадку либо в баронстве Брендарк, либо в графстве Корис, если бы они высадились к востоку от Тёмных Холмов, или ещё дальше на запад, в графство Рочейр, если бы они высадились на побережье Залива Марго. В любом случае идея состояла в том, что они создадут прочный плацдарм, а затем используют свои возможности по перемещению по суше и воде, чтобы компенсировать большую мобильность корисандийцев на суше, прыгая вдоль побережья серией десантных «крюков».

К несчастью, сочетание скорости, с которой сдался Дейрос, и быстроты, с которой Гарвей выступил им навстречу, застало планировщиков Кайлеба врасплох. Поскольку они с самого начала не планировали высадку в Дейрвине, они ожидали, что основным силам противостоящих армий потребуется гораздо больше времени, чтобы установить контакт друг с другом. А поскольку это должно было быть так, они не осмеливались рассчитывать на решающую битву так быстро. И, честно говоря, если судить исключительно по потерям убитыми и раненными, понесённым, в процентах от общей численности, армией Гарвея, было бы трудно назвать битву при Переправе Хэрила «решающей». Однако, судя по этим потерям в процентах от численности личного состава, который он действительно имел на поле боя — и, особенно, в качестве демонстрации относительных возможностей двух армий — она именно такой и была, и Гарвей сделал соответствующие выводы гораздо быстрее, чем Кайлеб мог бы пожелать.