— Его Светлость, герцог Хэллик, слово ваше, — объявил Спикер, и Хэллик серьёзно кивнул в знак благодарности.

— Хотя я чувствую уверенность, что говорю от имени большинства моих собратьев черисийцев — прошу прощения, моих собратьев Старых Черисийцев, ибо, как только что заметил Его Светлость Чёрный Конь, мы все сегодня черисийцы — когда я говорю это, я всем сердцем одобряю готовность наших чизхольмских собратьев-подданных признать, что мы теперь единая Империя, а не отдельные королевства, я боюсь, что герцог Чёрный Конь, возможно, немного забегает вперёд. При всём моём уважении и полном согласии с тем, что Империя уже существует, я хотел бы обратить внимание Его Светлости на брачный договор между Его Величеством и Её Величеством. В частности, я хочу отметить, что в разделе четвёртом сказано, что короны Чизхольма и Черис не будут официально объединены до тех пор, пока их не унаследует наследник Их Величеств. Поскольку каждый патент на дворянство в Старой Черис в настоящее время поклялся верности королю Черис, а каждый патент на дворянство в Чизхольме в настоящее время поклялся в верности королеве Чизхольма, мы не можем, в настоящее время, как бы нам этого ни хотелось, считать их частью единого целого.

Чёрный Конь набычился. Каменный Берег выглядел не намного счастливее, хотя Эдвирд Албейр, граф Драконьего Холма, на самом деле серьёзно кивал, его губы были сжаты в явной задумчивости. С другой стороны, Драконий Холм всегда был более хитрым интриганом, чем любой из двух герцогов.

— На самом деле, — продолжил Хэллик, — если только я не превратно толкую третий раздел брачного контракта, функция этого собрания состоит в том, чтобы организовать наш новый Имперский Парламент с тем, что наиболее точно можно было бы описать как Палату Лордов и Палату Общин, каждая из которых будет состоять из двух частей: членский состав одной будут выдвинут из Старой Черис, а другой из Чизхольма. Все члены этого нового Имперского Парламента будут, конечно, равными коллегами друг другу, независимо от королевства, от которого они выдвинуты, но моё собственное мнение в настоящее время состоит в том, что членский состав этих двух частей в каждой Палате должно определяться парламентом королевства, которое они будут представлять. Я считаю, что в настоящее время было бы самонадеянно с нашей стороны делать какие-либо попытки диктовать любому из этих суверенных органов. Несомненно, это было бы неоправданным посягательством на их прерогативы и древние юридические права и обязанности.

Хэллик сел, и послышался гул разговоров между присутствующими. Большинство из них, судя по их тону, одобрили это предложение, и Шарлиен усмехнулась, наблюдая за выражением лица Чёрного Коня.

«Неужели он действительно думал, что черисийцы настолько глупы, чтобы не предвидеть нечто столь очевидное?» — презрительно удивилась она. — «Конечно, он — и Каменный Берег, и Драконий Холм — все трое достаточно глупы, чтобы продолжать надеяться, что они смогут вывернуться из-под ног, которыми Марек, матушка, и я твёрдо давим на их шеи в Чизхольме. Так что, возможно, они были достаточно глупы, чтобы думать, что им сойдёт с рук что-то подобное так быстро».

Она покачала головой, а затем её глаза сузились, так как она увидела, как голова Чёрного Коня дёрнулась в направлении ещё одного чизхольмского дворянина. Сэр Пейтрик Макни, герцог Озёрного Края, внимательно смотрел на Спикера, явно не обращая внимания на Чёрного Коня, но Шарлиен почувствовала внезапный укол подозрения. В свои тридцать шесть, Озёрный Край уже не был неопытным юнцом, но всё же он был слишком новичком для своего титула. Его отец погиб, упав с лошади, когда Озёрному Краю было всего одиннадцать лет, и это сделало его наследником его деда. Но этому деду, умершему меньше года назад, было уже далеко за восемьдесят, и он всё ещё был полон сил, всё ещё полностью отвечал за своё герцогство и все его обязанности, вплоть до самого дня своей смерти. Предыдущий герцог также был тесно связан с Чёрным Конём и Каменным Берегом, тоскуя по «добрым старым временам» Ирвейна III, которые он слишком хорошо помнил. Однако, несмотря на свою ментальную энергию, он был по понятным причинам слаб и уже не мог совершать длительные поездки в столицу, а сэр Пейтрик всегда был послушным внуком, выполняя все указания деда до последней буквы, когда бы он ни выступал в качестве представителя старика в Здании Парламента. Предполагалось, что он согласен с этими инструкциями, но Шарлиен вдруг почувствовала себя менее уверенной в этом.

«Я всегда знала, что он умнее своего деда», — подумала она. — «Возможно ли, что он ещё и намного хитрее? И что, возможно — только возможно — он не был согласен с политическими целями своего деда все эти годы? А если это так и есть, и если он достаточно умён и хитёр, чтобы не дать союзникам своего деда понять, что это так…»

Возможно, она немного обидела Чёрного Коня. Это всё ещё был весьма глупый дебютный ход, но возможно ли, что эта глупость не была полностью придумана им самим? Что если кто-то другой, кто-то вроде герцога Озёрного Края, мог предложить ему эту пьесу, чтобы намеренно заставить его и его союзников сделать неверных шаг? Который сделает кристально ясным для каждого, как для черисийца, так и для чизхольмца, где именно будет проведена эта линия битвы?

«Мне действительно нужно получше узнать Озёрного Края», — сказала она себе. — «Если он действительно так хитёр, мне нужно убедиться, что он действительно на стороне Короны. Кайлебу и мне совершенно не нужно, чтобы он был на другой стороне!»

.IV.

Обеденная зала Императрицы Шарлиен,

Теллесбергский Дворец,

Город Теллесберг,

Старое Королевство Черис

— Что ж, я думаю, похоже всё прошло гораздо лучше, чем вы ожидали, Рейджис, — жизнерадостно сказала Шарлиен много позже тем же вечером, обедая с Серой Гаванью и архиепископом Мейкелом.

— На самом деле, Ваше Величество, — заметил Серая Гавань мягким уточняющим тоном, — я думаю, всё прошло гораздо лучше, чем мы оба ожидали.

— Ерунда. — Шарлиен усмехнулась. — Я ни минуты не сомневалась.

— Вспомните, что я говорил вам о смене карьеры, Ваше Величество.

Шарлиен громко рассмеялась и покачала головой. Затем она осушила свой бокал с вином, и архиепископ снова наполнил его для неё.

— Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, — сказала она.

— Для вас, всегда пожалуйста, Ваше Величество. Хотя, как священник, я должен чувствовать некоторое лёгкое беспокойство за состояние вашей души, если вы продолжите увиливать от ответа, как вы только что сделали.

— О нет, Ваше Высокопреосвященство! Вы совершенно не правы. Я вовсе не «увиливала». Я соврала.

— О, так гораздо лучше. — Глаза Стейнейра блеснули. — Или, по крайней мере, более прямолинейно.

— Стараюсь, Ваше Высокопреосвященство.