«Чего я действительно хочу», — ворчливо призналась она себе, — «так это быть там, пиная их задницы — или, возможно, застрелить парочку из них прямо с порога — чтобы эта работа была сделана правильно!»

В конце концов, они с Кайлебом почти наверняка получат то, что хотели. Она знала это, и если кто-то в этой бальной зале, превратившейся в зал заседаний, думал иначе, то вскоре они должны были обнаружить обратное. К несчастью, она не могла просто диктовать свои собственные условия и решения — если только она хотела, чтобы легитимность этого нового Парламента была полностью признана его собственными членами, а тем более остальной частью Империи. Эти люди, какими бы раздражающими ни были некоторые из них, были представителями подданных Империи. Если они действительно собираются представлять Палату Лордов и Палату Общин, то следовало позволить им высказывать своё собственное мнение, налаживать связи и принимать свои собственные решения. Если Корона не согласна с этими решениями, то очевидно, что именно Корона должна что-то сделать с этим, но не путём наглого игнорирования или открытого их попрания. И не без того, чтобы сначала выслушать их и попытаться поработать с ними, поскольку было весьма вероятно, что у них есть что-то стоящее, даже если это было не то, что Корона хотела услышать.

И не важно, насколько это может быть изматывающе, расстраивающе и просто раздражающе.

«Если уж на то пошло», — подумала Шарлиен с кривоватой усмешкой, — «сидеть здесь, а не там, может быть, действительно пойдёт мне на пользу. Я могу справиться с — или, по крайней мере, пройти через — худшими из приступов моего гнева, прежде чем мне придётся иметь с ними дело».

Это было совсем не второстепенным соображением, а человек, который только что закончил говорить и снова занял своё место, был прекрасным примером того, почему это было не так. Пейт Стиврит, герцог Чёрного Коня, имел амбиции (которые он скрывал не так хорошо, как ему казалось) преуспеть там, где предыдущий герцог Трёх Холмов потерпел неудачу. И в этом он был не одинок. Он, и человек, сидевший рядом с ним — Жасин Сифарер, герцог Каменного Берега — были близкими союзниками по чизхольмской Палате Лордов. Как предполагала Шарлиен, это было не слишком удивительно, учитывая тот факт, что их герцогства соседствовали друг с другом в Юго-Западном Чизхольме, а семьи были связанны брачными узами в течение многих поколений. Или что оба они были настолько упрямы, глупы и близоруки, насколько это вообще возможно для дышащего человека. Если уж на то пошло, она подозревала, что большинство трупов были менее глупы, чем они! И всё же, по странному стечению обстоятельств, оба они, а также почти столь же отвратительный (с точки зрения Шарлиен) граф Драконьего Холма, были избраны своими коллегами-пэрами, чтобы представлять их интересы в Теллесберге. К счастью, сэр Адем Жефри, граф Поперечного Ручья, тоже каким-то образом проскользнул через процесс отбора. Поперечный Ручей был шурином графа Белого Утёса и одним из старших членов Палаты Лордов, который на самом деле был верным союзником Короны.

В данный момент герцог Чёрный Конь готовил почву для того, что Шарлиен с самого начала предвидела как одну из возможных тактик Палаты Лордов. В Черис было гораздо меньше герцогов и графов и гораздо больше баронов, чем в Чизхольме, а брачные контракты, создавшие Империю, оговаривали, что все существовавшие ранее дворянские патенты останутся неизменными и после формального слияния двух корон станут императорскими титулами. Теперь чизхольмские пэры заняли позицию, согласно которой места в Палате Лордов нового Имперского Парламента должны быть распределены строго на основе приоритета титулов, независимо от того, из какого королевства могут происходить обладатели этих титулов.

Это была бесстыдная попытка обеспечить доминирование чизхольмской аристократии в верхней палате нового Парламента, и хотя Шарлиен предвидела движение в этом направлении, она не ожидала, что они попытаются продавить это настолько быстро. По всеобщему признанию, Чёрный Конь имел много общего с драконом в стекольной лавке, но он научился, по крайней мере, малой толике тактического расчёта в Чизхольме. Конечно, у него должно было хватить ума понять, что было бы благоразумно хотя бы прощупать почву здесь, в Теллесберге, прежде чем бросаться в воду с головой. И помнить, что геральдическим символом Черис был кракен.

«Очевидно, нет», — язвительно подумала она. — «Но это точно не разбивает мне сердце. Если и есть какие-то черисийские дворяне с манией захвата власти, это должно по крайней мере гарантировать, что они не думают, что могут заключить какую-то сделку с моей идиотской аристократией!»

На самом деле, она уже повидала довольно много громогласных черисийских пэров. Очевидно, для них тактика Палаты Лордов тоже не стала полной неожиданностью. Не то чтобы предвидение этого сделало черисийцев менее… раздражёнными, когда их ожидания подтвердилось. И не то чтобы осознание того, что Чёрный Конь скакнул слишком быстро, делало его слова хоть немного менее раздражающими для Шарлиен.

Он и его союзники завернули своё предложение в камуфляж её собственного и Кайлеба настойчивых требований о том, что не должно быть никаких «старших» или «младших» партнёров при слиянии их двух королевств. Если Чизхольм и Черис действительно собираются слиться в единое целое, аргументировал Чёрный Конь, то национальных границ, некогда разделявших их, больше не будет. Все их пэры должны считаться членами единого объединённого пэрства, так же как все простолюдины из обоих ныне юридически покойных королевств должны иметь право на избрание в новую Палату Общин. И если это так, то, очевидно, места в новой Палате Лордов должны быть распределены строго на основе приоритета титула, независимо от того, был ли это чизхольмский или черисийский титул. В конце концов, разве не всем им суждено стать верными слугами единой, объединённой Короны?

«Совсем как этот лживый кретин», — колко подумала она. — «Но неужели он действительно думает, что этот благородное патриотическое выступление кого-то обманет? Я бы хотел быть «верным» его «слугой»! И у меня где-то есть камера в подземелье, которая бы ему очень подошла. Я уверена, что есть, даже если Кайлеб забыл сказать мне, где она. Может быть, если я спрошу Рейджиса, он сможет…»

— Милорд Спикер, — произнёс ещё один голос, и гримаска Шарлиен немного смягчилась, когда Сэмил Жаксин, герцог Хэллик, попросил слова.

Хэллик был одним из сравнительно небольшой горстки черисийцев, чьи титулы имели преимущество практически над любым чизхольмцем. Действительно, он, герцог Коринфский и молодой герцог Тириенский были тремя из четырёх самых высокопоставленных аристократов всего Старого Королевства Черис, и все трое были выбраны в качестве делегатов, несмотря на тот факт, что молодому Рейджису Армаку, герцогу Тириенскому, едва исполнилось двенадцать лет. Очевидно, выбор был сделан именно потому, что черисийцы ожидали чего-то подобного. Хотя, как довольно противно усмехнулась Шарлиен, тот факт, что регентом молодого Рейджиса был его дед, граф Серой Гавани, вероятно, тоже имел к этому некоторое отношение.