Стало значительно светлее, чем до этого, и он поднёс к глазам свою подзорную трубу, а затем нахмурился. На таком расстоянии, даже с подзорной трубой, детали были всё ещё трудно различимы, но одно было совершенно очевидно: они точно были не в тесном строю. Вместо этого они были в необычном, почти шахматном построении.

«Что, чёрт возьми, они задумали»? — забеспокоился он. — «Если дело дойдёт до рукопашной, мы пройдём сквозь них, как дерьмо сквозь виверну, даже без единой пики! Так зачем…?»

И тут он понял. Это построение вообще не предназначалось для рукопашного боя. Его собственные кремневые мушкеты стреляли гораздо быстрее, чем мушкеты со старым фитильным замком. Он уже думал до этого, что черисийцы должны уметь стрелять, по крайней мере, так же быстро, как его собственные кремневые мушкеты, и этот строй, очевидно, был построен так для того, чтобы в любой момент могло выстрелить как можно больше мушкетов. Это был строй вовсе не для тесной рукопашной свалки, а специально разработанный с учётом скорострельности нового оружия.

«А наш — нет», — подумал он мрачно. — «И это будет… болезненно».

То, что черисийцам удалось вывести ещё столько мушкетёров из тесного леса позади них, тоже вызывало тревогу, хотя теперь, когда удивление начало спадать, это открытие беспокоило его меньше. В конце концов, цель состояла в том, чтобы выманить врага вперёд. Тот факт, что черисийцы оказали ему такую услугу, едва ли должен был вызывать беспокойство.

«За исключением того, что они сделали это на своих собственных условиях, а не на моих. И если не считать того, что Алик специально выставил там кавалерийские пикеты, чтобы предупредить нас, если они попытаются сделать что-то подобное. Мало того, фронт этих ублюдков находится в той стороне, где были выставлены эти самые пикеты. Таким образом, они не просто не дали солдатам Алика заметить их; каким-то образом они уничтожили каждый отдельный пикет без единого выстрела, и ни один человек не ушёл, чтобы предупредить нас. Вот это уже… беспокойно».

— Как им это удалось, сэр? — пробормотал тот же адъютант позади него, и Гарвей пожал плечами.

— Не имею даже смутного представления, лейтенант, — признался он. — И только между нами, тот факт, что они справились с этим, а мы не уловили даже запаха того, что они задумали, меня беспокоит. С другой стороны, всё, чего они действительно добились — это засунуть свои головы поглубже в нашу петлю. И кроме этого, они находятся в доброй тысяче или полутора тысячах ярдов по эту сторону леса. Если кавалерия графа Разделённого Ветра сумеет пробраться в эту брешь, и отрезать им путь к отступлению…

Лейтенант кивнул, его глаза были полны решимости, и Гарвей обнаружил, что ответ юнца в действительности заставил его почувствовать себя немного лучше. Если лейтенант считал, что в его словах есть смысл, то, скорее всего, так оно и было. Более того, другие люди могли бы думать о том же самом, вместо того чтобы беспокоиться о том, как, чёрт возьми, черисийцам удалось волшебным образом переместить так много людей так далеко вперёд, чтобы никто не заметил.

Эта мысль всё ещё бродила в глубине его сознания, когда он услышал слабый, отдалённый звук горнов.

Это были не его горны, и пока он смотрел, черисийский строй дрогнул, а затем пришёл в движение.

* * *

— Вот уж неприятное зрелище, не правда ли? — пробормотал себе под нос бригадный генерал Кинт Кларик.

Он и его штаб присоединились к штабной группе полковника Жанстина. Каждая из двух черисийских бригад имела в строю по три батальона, четвёртый батальон находился в резерве, и первый батальон Жанстина образовал центр фронта Третьей Бригады на левом фланге черисийцев.

В данный момент, Кларик замер на небольшом холме, всматриваясь через свою подзорную трубу поверх голов наступавших стрелков в ожидающий их строй корисандийцев.

Корисандийский строй был гораздо плотнее, чем его собственный — больше рядов, ощетинившихся острыми пиками. Этот сплочённый строй и большая глубина должны были обеспечить им гораздо большую ударную мощь, если дело дойдёт до рукопашной, но это возможное преимущество было получено за счёт уменьшения максимальной огневой мощи каждого корисандийского батальона. Или, скорее, уменьшения её по сравнению с черисийскими батальонами. Похоже, в конце концов, Кларику предстояло выяснить, окажутся ли точными его теории о превосходстве огневой мощи над ударной.

«Что-то в этом есть подходящее», — размышлял он, уверенно помахивая подзорной трубой и оглядывая передний край вражеской позиции. — «Это только справедливо, что парень, который думал, что он был настолько умён, когда он всё это разработал, должен был проверить свои собственные концепции под огнём, так сказать. Странно. Почему-то я не очень-то радуюсь этой возможности».

— Я думаю, тут около восьми или девяти тысяч человек, сэр, — тихо произнёс голос у его локтя, и, повернув голову, он выгнул бровь в сторону майора Брайана Лафтина, своего старшего офицера штаба. — Я имею в виду, в их основном строю, — добавил Лафтин.