* * *

Глаза сержанта Уистана прищурились, так как корисандийцы продолжали пробираться к нему сквозь высокую пшеницу. Это было странно. Когда полковник Жанстин отдал ему приказ и сообщил, что он — сержант Эдвард Уистан — должен решить, когда произвести самый первый выстрел в битве, он почувствовал, как его пробила нервная дрожь. Теперь, когда этот момент почти наступил, эта нервозность исчезла. Он не мог сказать, что скучает по ней, но ему очень хотелось, чтобы она унесла с собой и все остальные тревоги.

Он должен был признать, что корисандийцы, продвигаясь вперёд, сохраняли почти идеальный строй. Это было нелегко, особенно из-за того, что войскам приходилось протаптывать себе путь сквозь пшеницу такой высоты, и это не очень-то шло на пользу пшеничным полям, о которых шла речь. — «Местные фермеры будут в бешенстве», — подумал он. Поле позади приближающегося врага было вытоптано до состояния мостовой, на тысячи и тысячи футов. Никакая запряжённая лошадьми косилка не смогла бы срезать неубранную пшеницу короче. Кролики, оградные ящерицы, травяные ящерицы, куропатки и белошеии полевые виверны шуршали и копошились в неподвижно стоящей пшенице, убегая от приближающихся, топчущих их ног, и Уистан испытывал к ним некоторую симпатию. Ему, если уж быть честным, тоже хотелось убежать, и он задался вопросом, что произойдёт, когда дикая природа, убегающая от корисандийцев, столкнётся с дикой природой, убегающей от черисийцев?

Большая травяная ящерица, по меньшей мере полутора футов длиной, врезалась прямо в грудь Уистана, когда сержант опустился на колени в пшеницу. Удар был достаточно сильным, чтобы морской пехотинец закряхтел, когда ящерица отскочила от него, а без того перепуганное существо, в свою очередь, издало пронзительный панический писк. Оно приземлилось на все свои шесть мельтешащих лап и исчезло где-то позади него.

«Ох, это больно», — подумал сержант. — «Не говоря уже о том, что у меня чуть сердце не остановилось. И я рад, что отлил перед тем, как засел тут».

Эта мысль заставила его фыркнуть, и он оглянулся на приближающегося врага. Впереди идущие корисандийцы почти добрались до чучела фермера, которое он перенёс прошлой ночью, чтобы использовать в качестве указателя расстояния.

При общей длине в шестьдесят четыре дюйма, оружие разведчиков-снайперов было на полфута короче стандартного нарезного мушкета линейных соединений, хотя их стволы были всего на два дюйма короче, благодаря конструкции, которую кто-нибудь на Старой Земле назвал бы «булл-пап» [22]. Более короткий ствол также имел более крутой шаг у нарезов, а оружие было оснащено кольцевым прицелом[23] с разметкой до пятисот ярдов. Теоретически человек мог сделать меткий выстрел на расстоянии в тысячу ярдов, но из-за падения пули, сложности определения дальности выстрела и просто сложности выбора цели на таких больших расстояниях, для большинства людей, это не было действительно осуществимым вариантом. Один взвод элитных стрелков в каждой разведывательно-снайперской роте был оснащён винтовками, которые на самом деле были на шестнадцать дюймов длиннее стандартного пехотного оружия, с откидными апертурными прицелами, градуированными до тысячи двухсот ярдов. В умелых руках из такой винтовки можно было попасть в голову с расстояния в пятьсот ярдов и уверенно поражать мишени размером с человека на вдвое большей дистанции, если, конечно, цель не двигалась с места. В данный момент, однако, все такие стрелки были сосредоточены в другом месте, вероятно, там, где была размещена корисандийская артиллерия.

Где бы они ни были, они тоже ждали его. Теперь, наблюдая за тем, как один из младших офицеров, возглавлявший корисандийскую боевую линию, прошёл мимо пугала, он медленно и осторожно взвёл курок винтовки. Первая шеренга мушкетёров подошла к пугалу и оттолкнула его плечом, а Эдвард Уистан поднял своё оружие, нашёл его в прицеле и нажал на спусковой крючок.

* * *

Капитан Иллиан услышал первый выстрел.

Его голова вскинулась от удивления. До ближайшего черисийца оставалось ещё не меньше трёхсот ярдов!

Эта мысль молнией промелькнула у него в голове, но затем он увидел пороховой дым среди поля пшеницы. Он находился слева от него и намного ближе, чем основные формирования черисийцев.

«Но тут ещё сто пятьдесят ярдов до…»

Антан Иллиан внезапно перестал думать, когда другой черисийский разведчик-снайпер нажал на спусковой крючок, и пуля пятидесятого калибра пробила его нагрудник насквозь.

* * *

Сэр Филип Миллир окоченел, когда «хлоп-хлоп-хлоп» мушкетного огня прокатились по передней части его наступающего полка.

Как и капитан Иллиан, он не мог поверить своим ушам в течение одного или двух ударов своего сердца. Противник был слишком далеко, чтобы одна из сторон могла стрелять в другую! Но потом он тоже увидел, как среди высокой пшеницы распускаются дымки. Там были дюжины — многие дюжины — внезапных белых вспышек, и его челюсти сжались, когда он понял, в кого они стреляют.

* * *

Уистан почувствовал волну смешанного удовлетворения и что-то вроде вины, глядя, как его цель складывается, как сломанная игрушка. Другие разведчики-снайперы стреляли, следуя его примеру, и по всему фронту корисандийцев гибли офицеры и знаменосцы.

Командиры рот, которые действовали как живые флюгеры для своих людей, были основными целями, и смертельно точный ружейный огонь прошёл по ним словно коса. Насколько мог сказать Уистан, в каждого из них попали как минимум один раз, и позади них рухнули штандарты подразделений, когда другие стрелки нацелились на их носителей.

Весь вражеский строй содрогнулся от шока, но Уистан больше не смотрел на него. Он был слишком близок к корисандийцам, чтобы тратить время, восхищаясь своей стрельбой или стрельбой своих людей. Даже с бумажными патронами вместо рожка с порохом, перезарядка однозарядной винтовки требовала времени. Особенно, если стрелок пытается сделать это, прячась в пшенице высотой три фута. Поэтому ни один из разведчиков-снайперов даже не пытался сделать подобной глупости. Вместо этого они деловито устремились в тыл — подобно травяным ящерицам, как отметил уголок мозга Уистан — при этом изо всех сил стараясь оставаться полностью скрытыми.