– Не ложись без меня, дети уснут – я приду…

Домой я шел с совершенно пустой головой. По всему выходило – я пропал, окончательно и бесповоротно.

Инфильтрация прошла успешно, это стоило признать. По крайней мере, все привыкли к изменившемуся поведению Геры Белозора и списывали это на привезенные из Москвы заскоки и таинственную незнакомку на шикарной «Волге», о которой уже судачила женская половина коллектива. Парни были гораздо более лаконичными и сдержанными.

Стариков спросил только:

– Было чё?

– Было.

– И как? – ухмыльнулся он.

– Охренительно, – закатил глаза я.

– Ну, молоток!

Вообще, мужской пол в этом вопросе гораздо скромнее женского, как выясняется.

Работа в редакции ничем особенно не отличалась от трудового процесса в моем времени. Есть задания главного редактора, есть обращения граждан, есть собственная инициатива. Зарплата состоит из оклада, премии и гонорарного фонда: сколько набегал-написал – столько и получил, все четко и прозрачно. Чем больше строчек – тем больше денег. Однако на любителей писать мерзкие нудные тексты размером с простыню коллеги смотрят с презрением. Белозор грешил этим время от времени до моего появления, но ему прощали. Исторические материалы, основанные на архивных документах, придавали газете солидности и лежали у ответственного секретаря огромной стопкой, закрывая бреши, когда вдруг приходилось снимать зарезанную райкомом или самим шефом статью на какую-нибудь остросоциальную или критическую тему.

Отсутствие компьютера и интернета меня поначалу жутко напрягало. Невозможность быстро ознакомиться с какой-то информацией просто выбивала из колеи. Но – справлялся. Я с детства был жутким читакой, а тут – рядом имелась библиотека имени Крупской, редакция выписывала кучу газет и журналов, так что в случае необходимости на помощь приходили справочники, подшивки и энциклопедии. И – волшебная записная книжка Белозора.

У меня роль этого талмуда выполнял смартфон, но сейчас приходилось привыкать работать по старинке. Главная и самая ценная часть любого регионального журналиста – это его записная книжка. Еще – репутация, но записная книжка важнее. Кому позвонить, если из люка в частном секторе течет жижа? Обвалилась крыша на остановке? Бродячие собаки охренели до последней крайности? А еще – одно дело позвонить, а другое – развести на комментарий, уговорить разрешить дать свою фамилию для ссылки в публикации… А народ у нас пуганый – что в родной Беларуси, что в нынешней Белорусской ССР… Потому такой потрепанный блокнотик с контактами в стиле «Алекс. Ал. Газиянц, отдел очистки, говорящий» стоил не меньше, чем диплом о высшем журналистском образовании. Правда, потом приходилось вспоминать – Алексей он или Александр, и какое у него отчество. Конечно – Алмастович, кто бы сомневался-то?

Кроме основной работы я пытался заниматься теоретизированием по поводу прогрессорства. Главная проблема была в том, что, являясь гуманитарием до мозга костей, почти ничего толкового я предложить не мог. И уж точно – понятия не имел, как найти подходы к высшему руководству партии и правительства. Писать письма в КГБ? Нахрен, нахрен… Мне еще история с минами аукается. Мой максимум – это родная Дубровица, и здесь кое-какие идеи были.

Мозг мой порой работал особым образом, запоминая слова, а иногда и целые абзацы, совершенно бессмысленные. Аш-назг дурбатулук, аш назг гимбатул, аш назг тхаркатулук, агх бурзум иши кримпатул! Вот зачем это мне? Или, например, тот факт, что Сегаульский договор между Непалом и Британской империей подписали с непальской стороны – Радж Гуру Гаджарадж Мишра и Чандра Секхер Упадхьяя, с британской – подполковник Пэрис Брэдшоу. А первым монгольским космонавтом и сто первым – в мире был замечательный товарищ Жугдэрдэмиди?йн Гуррагча?.

И теперь эта дурацкая особенность, кажется, могла принести пользу. Вот как мне в 2022 году могло пригодиться знание устройства котлоагрегата на базе котла ДЕ 25/24 фирмы Kazlu Rudos Metalas? Вообще никак. Информационный шлак. Я как-то писал материал для коммунальщиков про котельные и впечатлился тем, что такая простая, в общем-то, хреновина может спасти город от целых гор лигнина – довольно противного вещества, древесных отходов гидролизного производства. Лигнина этого на днепровских кручах и в оврагах на окраинах Дубровицы было хоть жопой жри – буквально целые горы и горные хребты. На заводе производили кормовые дрожжи для скота всего запада СССР и утилизацией отходов как-то не заморачивались. А в начале двухтысячных, когда российская нефть стала дорожать, задумались о местных видах топлива. И какие-то наши дубровицкие кулибины почесали затылки и доработали этот самый ДЕ 25/24 так, что лигнин перегорал в нем практически без остатка.

И я вот про это писал – много. Мозг тогда чуть не лопнул, но вроде как изложить для широкой публики удалось доходчиво. «Котлоагрегат на базе котла ДЕ 25/24 фирмы Kazlu Rudos Metalas позволял сжигать лигнин, целлолигнин и древесные отходы в разном соотношении. После пиролиза топлива при 600–800 °C в предтопках пиролизный газ дожигали в котле с полным разложением и сгоранием органических канцерогенных веществ. Температуру горения повышали до 1100 °C (и выше) за счет предварительного подогрева дутьевого воздуха. В этом котлоагрегате лигнин горел без „подсветки“ газом и при любом содержании древесной щепы или опилок в смеси» – это не аш назг дурбатулук, конечно, но в принципе что-то подобное. Такую жуть я переводил на человеческий язык и делал из нее удобоваримое чтиво с фоточками мужественных рабочих и самосвалов, пылящих по лигниновым горам. Так что в голове всё это отложилось намертво, и теперь я даже чертеж изобразил. Ладно, не чертеж – так, дурацкую схему. Но я надеялся, что грамотный специалист с гидролизного завода сможет разобраться и выдвинуть рацпредложение. А я с этого поимею жирный материал и внимание небожителей к нашему городишке.

Это по большому счету и было главной задачей – чтобы Дубровица постоянно была на слуху. Потому я и тормошил краеведческий музей и архив по поводу Деражни, потому и налаживал контакты с предприятиями, потому и…

От листка бумаги с чудовищным рисунком котлоагрегата, который выходил у меня похожим на звездолет из StarWars, меня оторвал звонок телефона.

– Газета «Маяк», редакция… – сказал в трубку я.

– Здравствуйте, дорогая редакция, – голос был мужской и какой-то грустный. – Я даже не знаю, почему я вам звоню. Просто не представляю, куда обратиться.

– Ничего-ничего, – говорю. – Мы же для людей работаем. Расскажите, что у вас случилось?

– Ну, так-то у меня умерла тёща.

– Мои соболезнования…

– В общем, хоронили тёщу на городском кладбище, место уже заранее было – рядом с тестем. Наняли рабочих, всё честь по чести… Приехали, привезли – оказывается, эти кладбищенские не там выкопали могилу! Родители жены – Ваньковичи, а они – у Ваньковых ограду разобрали, плитку выломали. Представьте, все стояли на жаре, ждали, пока выкопают новую яму. Гроб с усопшей – тоже стоял. Ладно я – мне-то что? Но жена, дети, родственники! Теперь Ваньковы, конечно, вопросы задают – нужно как-то восстановить порушенное, а этим кладбищенским – хоть бы хны. Говорят, пятьдесят на пятьдесят скидывайтесь, всё восстановим. Это как понимать?