По небу проплывали белые облачка, вся природа вокруг уже вполне была готова к лету – изумрудно-зеленая трава, пышные клумбы, сочные листочки… В общем, хороша Дубровица в это время года! А вот тротуары – не хороши. Нет почти никаких тротуаров – нигде, кроме Советской. Так, тропинки вдоль обочин…

Рынок встретил меня шумом и гамом. У ворот продавали утят, цыплят и кроликов, предлагали котят и щенков – абсолютно бесплатно. Какой-то смуглый шкет сидел верхом на козе и держал ее за рога, не давая животинке сбежать, и громко кричал:

– Купите козу, отличную козу! Посмотрите, какие у нее добрые глаза!

Глаза у коз вообще-то ни разу не добрые. Они ужасные. Эта еще и характером обладала явно скверным – все время пыталась вырваться и взбрыкивать… Хотя я тоже, наверное, взбрыкивал, если бы на меня уселся какой-то шкет.

На территории рынка бабули продавали семечки, свежую зелень, сухофрукты, молочные продукты.

Мужички-синюки торговали железячками, детальками, инструментами и прочей мелочовкой. Взгляд зацепился за одного, довольного молодого – перед ним лежали самодельные ножи на деревянных ручках, деревянные же киянки, тиски, напильники – всё самопальное, на вид добротное и надежное. «Кастет!» – выдала память Германа Викторовича. Вот где он его приобрел!

Я подошел к мужичку, краем уха слушая разговоры бабулек-конкуренток. У одной были тыквенные белые семечки, в полотняном мешке, у другой – подсолнечные, в двух ведрах.

– …пожарю, а потом ноги грею. Разве в мешке удобно ноги греть? – донесся до меня обрывок фразы. Я волей-неволей глянул на ноги торговки с ведрами и вздрогнул, отметив варикозные вены и грибок на пальцах, которые виднелись сквозь декоративные прорези в сандалиях.

– Шо, проняло, Гера? – мужик-синюк даже подался навстречу, – Я у этих бисовых баб даже хлеба в голодный год не попрошу. Всё у них с примухами и забобонами… Ведьмы, все через одну!

– Да и черт бы с их примухами, но вот ноги в семках греть – это бесчеловечно и антигуманно!

– Гы-гы, – сказал мужик. – Если б ты знал, что вытворяет Никифоровна с сывороткой, ты бы на рынок и вовсе ходить перестал.

Я замолчал, озадаченный. Чего такого могла вытворять неведомая Никифоровна с побочными продуктами творожного производства?

– Так ты как: прогуляться или по работе, может? Или ко мне лично?

– Да я к Гаврилице, ну и в ателье… А тебя увидел – вспомнил, что припас мой в отделении милиции остался, вот я и…

– Тш-ш-ш-ш! – сказал синюк. – Постой здесь, товар посторожи.

И вдруг исчез. «Недзе быу, и раптам зник!»

– Ён калдун! – сказала бабка с тыквенными семечками. – Ведьзмак, шэпча на свае нажы!

– Шепчет, как есть шепчет, – сказала та, что с подсолнечниковыми. – Поплюет, пошепчет, и приходит человек покупать сразу.

– Ну, я не за ножом пришел, – сказал я.

Мужичок появился у меня за спиной так же внезапно, как и исчез.

– Тебе – пятерка. За каждый. Легкие, удобные – как раз на твою лапищу. Алюминий!

Охренеть, чуть не десятая часть зарплаты – долой! Пора искать клады, Гера! Вот на выходных и поеду. Деньги летят пулей!

– А вы на них не шептали? – уточнил я.

– Кх-х-х, – подавился смехом мужичок. – Деньги давай! Потеряешь – приходи за новыми. А то нож возьми? Хочешь – выкидуху?

– Не, выкидуху не хочу, – я попрощался и пошел к вывеске «Ремонт и пошив обуви», откуда слышались залихватские балканские мотивы, летящие из раструба граммофона, стрекот швейной машинки и запах сапожного клея.

Гаврилица – гладко выбритый смуглый мужчина с асимметричным лицом – сидел в металлическом вагончике с распахнутыми настежь дверьми в обеих его торцах, слушал шипящий граммофон и разглядывал подошву каких-то невероятных размеров.

– Доброго и приятного дня, – сказал молдаванин и вытер руки о передник. – Чем могу быть полезен?

– И вам доброго дня! – я улыбнулся как можно шире. – Вы делаете обувь на заказ? Ну, если я покажу вам эскиз, можете пошить?

– Я всё могу, – на его лице появилась какая-то неопределенная гримаса, – но не всегда хочу. И не всегда имею материал.

– Ну так я ж не за бесплатно, – в моей руке появился кошелек и как можно более подробный рисунок полюбившихся мне кроссинговых «гарсингов». Отличные боты, прекрасная модель – и без всяких финтифлюшек.

– Запросы у вас! – сказал молдаванин. – Но идея интересная. Правда, с подошвой будут трудности. А материал какой? Замша?

– Замша.

– Это будет долго и дорого, – сказал Гаврилица, – прям очень дорого. Давайте я примерюсь, прикину, подумаю… Оставьте свой рисунок, я изображу как положено. Заходите в понедельник – обсудим цену, – он видел, что я не ухожу, и выжидательно на меня уставился.