Никогда не был из тех, кто дрочит, но, кажется, не могу остановиться, когда дело доходит до

мыслей о ней. Даже сейчас моя рука скользит вниз по животу и темным волосам прямо к члену.

Он твердый, когда я обхватываю его руками. Мне не нужно дрочить, потому что я делал

сегодня это уже три раза, но независимо от того, сколько раз я кончал себе в руку, этого

никогда не бывает достаточно.

Издав стон, я обхватываю свои яйца и думаю о ее мягких руках там. Предсемя

просачивается в боксеры и размазывается по моей коже. Я весь липкий от потребности в ней и, издав еще один стон, скольжу рукой вверх и вниз. Ее образ на полу подо мной заполняет мой

разум. Я двигаю рукой быстрее, думая о том, чтобы прижать ее к нему. Я никогда не нуждался

ни в чем больше.

Раздается резкий звук бьющегося стекла, и я все еще обхватываю себя рукой, когда

сажусь в постели. Сердце колотится, потому что я так близок к оргазму, но затем поднимается

адреналин, потому что это может быть тот момент, которого я так ждал.

Я мокрый от пота и чертовски твердый, когда выпрыгиваю из кровати так тихо, как

только могу, и тороплюсь по коридору. Когда достигаю края лестницы, я могу разглядеть свет

от витрины внизу. И вижу, как движется тень, и знаю, что у меня мало времени.

Я медленно спускаюсь по лестнице, и, когда достигаю подножия, она появляется в поле

зрения. Девушка стоит лицом к витрине и спиной ко мне, но я бы узнал эту фигуру где угодно.

Возможно, я держал ее в своих объятиях всего несколько секунд, но это выжгло на мне клеймо.

На полу под ней валяется немного битого стекла, и я вижу, что она вырезала замок.

Вероятно, она не смогла поднять купол витрины, потому что я приклеил его, чтобы ей

пришлось разбить стекло. По крайней мере, эта часть моего плана работает в мою пользу.

Подхожу ближе и смотрю, как она открывает футляр и тянется за яйцом. Потом

обхватывает его пальцами и поднимает с подставки, и я останавливаюсь всего в метре от нее и

сжимаю кулаки, чтобы не дотронуться до нее.

Она кладет яйцо в футляр и убирает его в сумку. Девушка сделала свою работу, и как бы

мне ни хотелось подойти к ней и обнять еще раз, я делаю шаг назад и скрываюсь в тени зала.

Она не оборачивается, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что ее не поймали. Мне

следует отдать ей должное — она, должно быть, хороша в том, что делает, если ей удалось

проскользнуть мимо моих охранников.

Не видеть ее недостаточно. Мне хочется схватить ее и прижать к себе. Мой член тверд и

пульсирует, когда я опускаю руки в боксеры и возвращаюсь к тому, что делал наверху. Я думал, она сразу уйдет, но она все еще стоит и оглядывается.

Мне требуются все мои силы, чтобы контролировать свое дыхание, когда мой член

набухает и на моей руке снова появляется предсемя. Я был на взводе всю ночь, и теперь почти

кончаю. Близости к ней и вида ее в моем доме достаточно, и теплая струя спермы скатывается

по моей руке.

Будто чувствуя, что я кончил, она облизывает губы, а затем уходит из дома. А я стою там

весь липкий, покрытый своим собственным желанием. Единственное, о чем я могу думать, —

как вернуть ее и как дать ей все. Если она захочет украсть все, что у меня есть, я дам ей ключ и

раскрою свои объятия. Все, что у меня есть, принадлежит ей, и, возможно, это то, чего она

хочет. Острые ощущения от погони?

Если она хочет, чтобы за ней охотились, ей будет где разгуляться. Я очень хочу стать

зверем, которого она желает.

Глава 5

Джеймс

Яйцо Фаберже тяжелее, чем я думала. Стараюсь не сосредотачиваться на его весе, задаваясь вопросом, что, черт возьми, со мной не так. Я полностью замерла после того, как

взяла его, и до сих пор не понимаю, почему. Будто часть меня хотела, чтобы меня поймали. Это

был третий раз, когда я сделала что-то глупое, когда дело касалось этого мужчины.

Первый — кража его бумажника, второй — то, что оставила его себе, а потом стояла так, будто ждала, что он схватит меня. Когда ничего не произошло, разочарование вернуло меня в