— Первая такого рода и размаха со времени окончания гражданской войны в Анголе.

— Что?

— Это реклама вашим операциям из «Нью-Йорк таймс». По-моему, я ничего не перепутал.

— А-а… С прессой наши парни из отдела специальных операций обошлись по-умному. Чтобы сохранить в секрете операцию, они дали утечку в печать. Кто-то поверил в столь явную истину и не напечатал, кто поверил — напечатал как рутинное дело, потом тут же забыл и перекинулся на другие темы. В течение нескольких месяцев об утечке и забыли. Тогда и развернули операцию в полном масштабе с миллионным оборотом. Мистер Чип, здесь тонкая политическая игра. Большая игра. Впрочем, Вирджил, — Каан вдруг перешел на «ты», — это что же, проверка моих знаний политических проблем?

— Что ты, Леон! Просто я не специалист по вашему региону. Это не моя чашка кофе. А ты, я вижу, спец, и мне очень интересно.

— Спасибо за комплимент. Здесь действительно большая политика. Насколько я понимаю, мы не хотим, чтобы русские ушли из Афганистана, и не хотим, чтобы в Кабул пришли моджахеды. Поэтому нам выгодно, чтобы повстанцы существовали, нервировали русских, но не достигали победы. Ибо, приди моджахеды к власти в Кабуле, как потом они будут относиться к нам, еще неизвестно. Возьмите Иран…

— Вот в чем истина. Тяжелую цену платят афганские повстанцы за свои иллюзии. Выходит, мы их предали с самого начала. Да, сложная у вас политика, у «азиатов».

— Это правда, мистер Чип, одно слово — Азия… Вот мы и въезжаем в столицу.

«Иллюзии, иллюзии, — подумал Чип. — Все живут в мире иллюзий. Это сказал Маклафлин. Предатель предает предателя, чтобы самому быть потом преданным…»

Показались ворота посольства, и машина подкатила к центральному входу.

Вечером Харт давал прием, но Вирджил, сославшись на предстоящее утром путешествие, через полчаса исчез из шумного общества, состоявшего в основном из пакистанцев в военной форме.

ДОРОГУ ОТ ИСЛАМАБАДА до Пешавара они покрыли за два с половиной часа. Выехали пораньше, с первыми лучами солнца. Харт был за рулем и охотно давал пояснения, как заправский гид:

— Обрати внимание: на горе торчит шпиль — памятник английскому генералу. А вот здесь, слева, на дорогу выходит так называемый Большой слоновый путь… Это поворот на Таксилу — город, где родился Будда, — считается святым местом… Въезжаем в город Хасанабдал. Видишь, слева очень красивое большое здание из красного кирпича, а перед ним раскидистые чинары? Это известный в стране военный офицерский колледж… Сейчас будем проезжать поворот на местечко Вах. Там у пакистанцев единственный в стране завод стрелкового оружия…

— Говард, давай потолкуем. — Чип перебил щебетание Харта. — Что ты сам думаешь о «Проекте «Истина» и о том, как он вписывается в местную обстановку?

— Только как частное лицо? Идет?

— Да, мне нужны нестандартные оценки. Чарльз Уик их очень уважает.

— Ну тогда… — Харт немного помедлил, собираясь с мыслями, — ваш проект — это чистый блеф. Вы претенциозно назвали его «Истина», а истины сказать и не можете, иначе все тогда полетит черт знает куда.

— Поясни, Говард, пожалуйста.

— Вспомни всю чепуху, что вы пишете про Пакистан, Иран, Афганистан, то пугаете русскими танками, то угрозой иранским нефтепроводам, то идеализируете моджахедов — «священное воинство» афганских беженцев. Истина, к сожалению, Чип, заключается не в этом.

— А в чем? Когда это ты успел стать красным или, быть может, только порозовел?

— Чип, сейчас я выступаю как частное лицо, заметь это. А оба мы с тобой в одной лодке, и нас уже не перекрасишь. Но истина, повторяю, сущность для меня не в этом. Все ваши люди из УМС — это роботы, умеющие говорить то, что в них заложено программой, и вот по всему шарику ваши роботы кричат: агрессия, оккупация, повстанцы, борцы за свободу, свобода, демократия. Это все так и все правильно. А вот о такой стороне вопроса, как опиум, вы притворно умалчиваете.

— Не понимаю, при чем здесь опиум? Проблема гораздо шире — политическая!

— Согласен. Все это так. Но ты, наверное, знаешь, что Афганистан входил в так называемый «опиумный перекресток» — вместе с Пакистаном, Ираном и Турцией. Афганский опиум наилучшего качества, он содержит от восемнадцати до двадцати процентов морфия. И для любого моджахеда понятие «свобода» — представь — это синоним свободного выращивания, сбора, свободной доставки и беспрепятственной продажи урожая опиума. Лишен он этой возможности, — значит, посягнули на его свободу. Во времена правления шаха и до известных афганских событий нынешние моджахеды производили в год около ста тонн опиума, который нелегальными каналами расползался от Калифорнии до штатов Новой Англии. Тысяча наркоманов, сотни подростков, доставленных в морг, искалеченные судьбы, разводы, страдания. Русские вошли в Афганистан, и, представь себе, сразу резко упало производство опиума, который отравлял жизнь американцам. Так что же, мы хотим вновь вернуться к временам, когда сто тонн опиума в год будут обрушиваться на нас? У меня растут два сына, и мне очень не хочется, чтобы они узнали что такое ЛСД, героин, опиум и прочее. В этом плане стоит спросить, кто же на самом деле представляет реальную угрозу для жизни американцев: русские в Афганистане или, наоборот, — моджахеды, если они войдут в Кабул?

— Говард, откровенно говоря, я никогда не задумывался над этим, но это частная проблема, мелочь в глобальном контексте.

— Может быть. Но многие не задумываются или просто закрывают глаза на эту истину. Ради конфронтации с русскими, чтобы держать повстанцев под ружьем, мы стали прямо помогать моджахедам реализовывать их опиум: эвакуировали все посты Агентства по контролю за распространением наркотиков. Наша «фирма» предоставляет опиумным торговцам транспортные средства, вплоть до военных судов. ЦРУ провалил попытки конгресса взять под строгий контроль наши операции с опиумом, и результат налицо: количество опиума, нелегально провезенного в США из стран «опиумного перекрестка», неожиданно выросло с семисот тонн опиума до тысячи шестисот тонн! Представляешь? Получается, что афганские эмигранты торгуют героином в целях финансирования своей военной машины. Деньги, вырученные от реализации опиума, идут на приобретение оружия.