— О’кей?

— О’кей! — благодарно улыбнулся ему Мишель, не вставая из-за столика.

Он уже знал правила игры. Теперь Селим должен был выйти из кафе один, а Мишель не раньше чем через десять минут и пойти в противоположную сторону. Подождав положенное время, Мишель вышел из кафе и, как учил его Селим, остановился словно бы в раздумье, не торопясь осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, пошел налево-в сторону университетского компаунда. После вчерашнего визита в подвал, где стоят «мерседесы», Мишель вдруг всем своим существом понял, насколько опасным было дело, в которое его втянули, и что то, что Селим именовал конспирацией, требовало самого серьезного отношения.

Мишель дошел до университетских ворот, охраняемых бравым полицейским в малиновом берете и двумя мальчишками-солдатами с «М-16». В университете уже шли занятия, в компаунд никто не входил и никто не выходил, и Мишелю показалось, что и полицейский, и солдаты уже издалека внимательно смотрят на него. Ему стало не по себе, и он прошел мимо, стараясь не ускорять шага и не оглянуться. Уже метров через двести он успокоился и высмеял сам себя за напрасные страхи, но решил, что возвращаться назад теперь глупо — лучше уж спуститься на набережную и посидеть на ней — подышать морским воздухом и скоротать время за чашечкой кофе.

Он так и поступил и просидел два часа на маленьком плетеном стульчике, выданном ему старым негром, торговавшим кофе и предоставляющим такие стульчики клиентам, отдыхающим поблизости от его автокофейни в надежде, что чем дольше они здесь задержатся, тем больше понадобится им кофе. Это не было его собственным изобретением. Такие же автокофейни были припаркованы к тротуару вдоль всей набережной, и владелец каждой расставлял плетеные стульчики напротив своего передвижного заведения — вплотную к парапету, отделяющему тротуар набережной от моря.

Залитая ярким полуденным солнцем набережная была пустынна, здесь было тепло и в то же время свежо, ветерок доносил прохладу горных вершин, ослепительно сияющих своими снежными шапками на фоне синего безоблачного неба. Все дышало миром и покоем, и Мишелю казалось, что время остановилось. Он не заметил, как задремал, пригретый ласковыми лучами весеннего солнца, а когда очнулся от дремы и взглянул на часы — было уже начало второго, время ланча. Он почувствовал, что проголодался.

Мишель машинально пошел вдоль набережной в ту сторону, где напротив университетского компаунда возвышался бетонный маяк, а дальше стояло многоэтажное здание американского посольства, отделенное от набережной небольшим чахлым сквером. И лишь оказавшись около него, Мишель понял, что шел именно сюда: мысль о том, что ему необходимо разыскать Джеремию Смита, подспудно направляла его действия.

Он пересек сквер и оказался перед дверью в посольскую кантину, перед которой дремал уже знакомый ему старик охранники стояло несколько машин с бейрутскими номерами. Машин с белыми дипломатическими номерами среди них не было, и Мишель заключил, что автомобили, стоящие перед кантиной, принадлежали гостям. Старик охранник лениво приоткрыл веки, но тотчас же сомкнул их, даже не спросив, кто такой Мишель и куда он идет.

Мишель взглянул на свои ручные часы, было уже половина второго — самое время ланча. Он вошел в кантину, полную табачного дыма, запахов пива, жареного мяса, специй. Здесь было обычное столпотворение — гул голосов, толчея посетителей и официантов, звон вилок и ножей, стук тарелок и стаканов. Все тот же бармен ухватил Мишеля цепким взглядом, узнал его и, по-приятельски ему улыбнувшись, указал глазами на угол — тот самый, где Джеремия Смит недавно угощал Мишеля ланчем и свел с Селимом. За столиком, стоявшим там, кто-то сидел, отгородившись «Нью-Йорк таймс», и Мишель догадался, что это был Джеремия Смит. Американец, словно почувствовав появление Мишеля, опустил газету и улыбнулся, затем приглашающе помахал рукою.

Мишель облегченно вздохнул и понял, что до последнего мгновения боялся не застать здесь Смита и теперь искренно рад встрече с ним.

— Хай, Майкл! — приподнялся американец навстречу Мишелю и протянул ему руку: — А я-то все гадаю, куда это вы пропали.

Он пододвинул Мишелю свободный стул:

— Садитесь, я покупаю вам ланч.

— Хорошо, что я вас нашел, — сказал Мишель и взял стакан виски.

— И я рад видеть вас живым и здоровым, да еще в прекрасном настроении, — расплылся в улыбке американец. — А то уже стал волноваться — не сотворил ли этот сумасшедший Фади чего-нибудь и с вами.

Он благодушно рассмеялся, но сразу же оборвал смех, и лицо его стало сочувственно-внимательным:

— Так рассказывайте же… где были, что делали. Или — загуляли с этим… как его… с Селимом? — Джеремия Смит шутливо погрозил Мишелю толстым пальцем с голубоватым ногтем. — Вы с ним поосторожнее. Я вас в прошлый раз не успел предупредить — парень, мягко выражаясь, с фантазиями, да и на деньги падок, ох как падок!

— Да нет, — почему-то смутился Мишель. — Он парень вроде бы ничего.

— Ну что ж, — успокоился американец. — Рад, что вы нашли с ним общий язык, до сих пор это редко кому удавалось.

На лице американца сияла широкая дружеская улыбка, и, глядя на этого добряка и симпатягу, Мишель с удовлетворением подумал, что был прав, не поверив в то, что говорил об американце Селим.

— Вы правильно делаете, когда осторожно подходите к тому, что говорят люди друг о друге, — прочел его мысли Джеремия Смит и задумчиво повертел в толстых коротких пальцах стакан с апельсиновым соком. — Все это так индивидуально и относительно — человек хороший, человек плохой… Я, например, уверен, что нет людей хороших или плохих. И вы, и я, и любой другой могут быть для кого-то хорошим, а для кого-то плохим — все зависит от того, как к кому мы относимся, ведь правда?