Селим уперся радиатором своего «фольксвагена» прямо в цепь и небрежно развалился, ожидая, когда парень отомкнет ее. Судя по тому, как парень им улыбнулся, Селима здесь хорошо знали. Цепь со звоном упала на бетонный, исчерченный мелкими канавками пандус, и они спустились вниз, в залитое ярким электрическим светом просторное помещение. Здесь было около десятка машин самых разных марок, возле которых возились люди в синих, видавших виды комбинезонах. Жужжали дрели, звенел металл, свистела воздушная помпа, пахло перегретым машинным маслом, бензином, краскорастворителями Здесь регулировали двигатели, чинили электропроводку, лудили, красили, шлифовали, полировали. Под мастерскую были отведены центральный и левый отсеки подвала, правый был отдан под стоянку и освещен гораздо хуже. Машины стояли там в два ряда, и свободных мест между ними не было.

Селим направил «фольксваген» в центр, а навстречу ему вышел среднего возраста плотный мужчина в синем рабочем комбинезоне и таком же синем берете. Лицо его было сонным и равнодушным. Селим вышел из «фольксвагена» и пожал ему руку.

— Ну, Самир, покажи-ка нам наших красавиц, — весело потребовал Селим, и мужчина в комбинезоне, молча повернувшись, повел их в глубь подвала, где царил полумрак. Там, в самом дальнем углу, стояли рядом два «мерседеса» далеко не самых последних моделей — бежевый и серый, скромные, что называется, рабочие лошаденки. Они были покрыты дорожной пылью, небрежно стертой лишь со стекол. Номера на них были грязные, кое-где облупленные и тронутые ржавчиной. Таких машин на ливанских дорогах и улицах — тысячи, и никто на них не обращает внимания.

— Какой выбираешь? — обернулся Селим к Мишелю и тут же опередил его: — Я беру бежевый, это мой цвет, на бежевых машинах я еще ни разу не сорвался.

— Тогда мне — серый, — равнодушно согласился Мишель и вдруг понял, что именно эту машину, начиненную взрывчаткой, ему придется брать из подвала и перегонять туда — к трехэтажному особняку… может быть, даже завтра. В горле у него пересохло, руки вдруг задрожали. Но Селим не заметил охватившего его волнения.

— Запомни моего приятеля, Самир, — обернулся он к сонному мужчине в комбинезоне. — Мы с ним сейчас заберем у тебя ключи от этих красавиц…

Самир равнодушно пожал плечами, порылся в широком кармане и извлек оттуда две небольших сцепки ключей. Разложив их на мозолистой ладони, он подумал мгновенье, потом протянул одну Селиму, другую Мишелю.

— Проверять не будем, ты свое дело знаешь, — кивнул Селим в сторону «мерседесов». — А заберем их на днях, так что жди — придем за машинами порознь, как всегда.

Самир безразлично кивнул. Было видно, что он давно уже привык ко всему и ничему не удивлялся. И все же Мишелю показалось, что он перехватил мгновенный взгляд, брошенный на него Самиром, словно тот оценивал его или хотел запомнить.

Мишель взял протянутые ему ключи. Они были прикреплены к потертому металлическому брелоку с изображением знака зодиака — «скорпион».

— Значит, бывший хозяин твоей машины родился под «скорпионом», — объяснил Селим, бросив взгляд на брелок в руках Мишеля. — А моей…

Он взглянул на брелок на ключах, врученных ему Самиром, и рассмеялся:

— А на моих — «дева», мой зодиак! Видишь, какое совпадение? Хороший знак, мне, как всегда, повезет, парень. Вот только тому, кто до меня гонял этот бежевый «мерседес», не повезло…

Мишель вопросительно взглянул на него.

— Конечно же, не повезло, если у него отняли машину, — пояснил самым обыденным тоном Селим. — Да и твоего «скорпиона» наверняка выкинули из-за руля где-нибудь среди бела дня. Как это пишут газеты — угон машины «по-ливански»: обгоняют машину, останавливают ее, пистолеты в руках… давай ключи и выматывайся!

Мишелю опять стало не по себе. Ему вдруг показалось, что он стоит в болоте, которое медленно, но упорно засасывает его — все глубже и глубже. «Назад хода нет» — вспомнилось ему любимое выражение Селима.

— Как пишут в книгах, которые мне давал Дед, для нас это не уголовное дело, а политическая борьба, — сказал Селим. — И пусть твоя еще чересчур нежная совесть будет спокойна. В борьбе против такого дьявольского наваждения, как коммунизм, хороши все средства!

Сонный Самир уже отошел, и теперь они стояли между серым и бежевым «мерседесами», ключи от которых лежали в их карманах.

— Да разве шейх… коммунист? — не выдержал Мишель беспардонной болтовни своего партнера. — Горный князь, феодал. Да он сам шарахается от красных, как правоверный мусульманин от свинины. А ты говоришь… коммунизм!

Селим с интересом посмотрел на него.

— Ого, парень! Да у тебя начинают прорезываться зубки. Это хорошо, а то я думал, что ты совсем уж размазня. А такой, как сейчас, ты мне больше нравишься, я начинаю тебя уважать… — В словах его звучала насмешка, но насмешка дружелюбная. — …может быть, скажешь еще чего-нибудь?

— А что говорить? — будто выпустив пар, сник Мишель. — Не знаю, что ты там вычитал в книжках, но терроризм есть терроризм и преступление есть преступление, какими бы красивыми и высокими словами их не называли. И не за политическую идею мы с тобой занимаемся вот этим… — Он кивнул на бежевый «мерседес», прислонившись к которому стоял Селим, и продолжал: — Просто ты хочешь заработать большие деньги… Может быть, чтобы стать потом уважаемым бизнесменом, а может быть, даже и большим политиканом… да разве ты такой в Ливане один? Как у нас говорят — каждый строит себе свой собственный магазин… — Мишель с отвращением тряхнул головой. — А я… ты знаешь, почему я сейчас здесь с тобою. И плевать мне на твои идеи, которых ты нахватался не знаю там у кого!