В четверг после школы мы с Кейт едем в автобусе. Мы успели погулять по городу и собираемся остаток дня провести у нее. Мне не терпится увидеть ее дом.

Кейт звонит маме, чтобы предупредить ее, что мы уже едем. Уже это кажется мне несколько странным, но я же знаю, что у нее строгие родители. Я тоже беру телефон. Сью хочет узнать, как у меня дела. Я отвечаю парой коротких фраз – даже не знаю, что писать. Странно, потому что раньше у нас всегда было что рассказать друг другу.

Еще приходит сообщение от Ноа.

«Уроки закончились? У нас сейчас контрольная – обожаю уроки до вечера. Время течет очень медленно».

«Так поздно?! Это правда тяжело. Надеюсь, у тебя есть неограниченный доступ к кофе – мне только он помогает как-то поддерживать клетки мозга. Держу кулачки за тебя. А сама сейчас еду к подруге».

«Тебе явно веселее, чем мне. И да: стаканчик с кофе уже у меня в руке. Третий по счету. Посмотрим, сколько еще я осилю. Когда рука начинает дрожать, верный признак, что уже хватит. Хорошего дня».

Кейт заканчивает телефонный разговор и затихает, но я уже привыкла к ее приступам молчаливости.

– Я так рада, что ты меня пригласила, не терпится побывать у тебя дома.

Она лишь кивает, изобразив подобие улыбки. Кейт, очевидно, не настроена разговаривать, и я ее не виню. Не хочу донимать ее расспросами и отворачиваюсь к окну.

Выйдя на остановке и немного пройдя до другой, мы садимся еще на один автобус и, наконец, спустя десять минут приезжаем. Нам нужно пройти еще немного пешком до улицы с роскошными таунхаусами и небольшими отдельно стоящими виллами. Как раз у одной из таких мы и останавливаемся, к моему удивлению. Я и не думала, что Кейт живет в старом викторианском особняке. Оконные рамы выкрашены в белый, все остальное выдержано в неброском сером цвете. Здание с двумя башенками, балконом и колоннами перед входом будто из другой эпохи.

– Ты живешь здесь? – удивляюсь я.

Кейт кивает и подходит к входной двери.

Я иду следом, вглядываясь в каждую деталь этого чудесного дома. Мы разуваемся в прихожей и вешаем куртки. Кейт идет вперед. Мы минуем несколько комнат, просторную гостиную, нечто вроде библиотеки и комнату для просмотра телевизора. Мне сложно понять, зачем для телевизора нужна отдельная комната, но я молчу и продолжаю идти за Кейт. Она кричит:

– Я дома!

В этот момент мы как раз доходим до кухни. В центре стоит кухонный остров с нагромождением кастрюль. Почуяв вкусный аромат, я понимаю, что проголодалась.

Над кастрюлями склонилась женщина в длинной темной юбке и миленькой цветастой блузке. Темные волосы собраны в пучок. Она ласково смотрит на нас с Кейт. Морщинки вокруг карих глаз делают ее взгляд еще добрее.

– Кейт! Славно. А это, должно быть, твоя подруга Тереза. Очень рада познакомиться. Кейт много о тебе рассказывала. – Она пожимает мне руку и кивает в сторону обеденного стола. – Надеюсь, ты проголодалась. Я вам тут кое-что приготовила.

«Кое-чем» оказывается вкуснейший чаудер со свежими креветками. Я держусь из последних сил, чтобы не сползти под стол от наслаждения. Мама Кейт так мила и сильно отличается от того образа, который сложился у меня в голове. Она вовсе не высокомерная и холодная. Наоборот, она открыта и чрезвычайно добра. Не понимаю, почему у Кейт с ней натянутые отношения.

– Как хорошо, что Кейт наконец-то нашла подругу, которая заставила ее вылезти из панциря. Она уже даже ходит в бар и ночью тайком пробирается в дом. – Мама Кейт смеется от души. – Обычно я не одобряю скрытность, но в твоем случае я рада, что ты наконец ведешь себя как подросток.

– Я же рассказала тебе о баре по секрету, – шипит Кейт, озираясь так, будто за спиной у нее стоит какая-то нечисть.

Я же в замешательстве. Мама все-таки поймала Кейт в ту ночь, иначе откуда она знает о баре? Или девушка боится отца? Разве он был не в курсе?

– Я удивлена, что вы, как мать, так спокойно к этому относитесь. Это неожиданно, – говорю я, на что получаю озадаченный взгляд. А затем женщина громко смеется.

– Ты не так поняла. Я здесь работаю кухаркой. А раньше была няней у Кейт. Я знаю эту девочку с тех пор, как ей был всего месяц, и, можно сказать, вырастила и воспитала ее. Она мне почти как дочь, – объясняет женщина, коротко пожав ладонь Кейт.

– И ты всегда была мне как мать, Мона, – нежно улыбается Кейт ей в ответ.

– Мне так приятно. – Женщина встает и открывает холодильник. – А это вам на десерт. – Она ставит две миски с творожным кремом, черникой и малиной, посыпанных сахаром. Сказочно вкусно.

– Мы будем наверху, – предупреждает Кейт, и Мона с улыбкой кивает.

– Значит, у вас есть кухарка, – говорю я, когда мы выходим из кухни.

– Мона – душа этого дома. Даже не знаю, что бы я без нее делала. Поэтому я не могла позволить маме просто уволить ее, когда она решила, что я уже слишком большая для няни. – В ее голосе сквозит горечь и холод.

– Потому-то ты и настояла на том, чтобы Мона продолжила работать у вас кухаркой, – заключаю я.

– Когда она была няней, то жила у нас, с новой должностью это уже не так, хотя она ежедневно приходит в полдень и остается до самого вечера. Но я все равно по ней скучаю, – признается Кейт.