— Про твоего тоже самое можем сказать, — огрызнулся Калинин. — И статья там поинтереснее будет. А в тюрьме таких не любят. Ты же в курсе. А если пресса пронюхает…

Губернатор сжал челюсти.

— Данилыч, я своей дочери верю. Да и синяки я лично видел. Тебе фото показать? У меня с собой. На бедре чёткий отпечаток руки. Твоему отпрыску повезло, что ты ему эту тачку купил — тесная она. На улице Макс бы из него бифштекс сделала.

— Она и так ему чуть кадык не сломала, — как-то обречённо проговорил Мерзликин, опустив глаза в стол. — Говорила мне мама в детстве, не таскать паршивых щенков с улицы. От них только грязь и блохи… — задумался. — Через пару часов выпустят вашего Гордея, я распоряжусь.

— А дело? — прищурился Ермолаенко, барабаня пальцами по папке с компроматом на губернатора, отчего тот нервно сглотнул.

— И его закроют… — согласился он.

— Вот и отлично, — заулыбались все трое. — До встречи!

— Что он такое про щенков странное нёс? Я не понял, — спросил Славка, когда они шли по коридору администрации.

— Я тоже, — удивился отец Макс.

— Сын у них не родной, усыновили они его маленьким совсем, — пояснил Петр Дмитриевич.

Гордей.

— Калинин, с вещами на выход, — произносит дежурный, открывая дверь камеры.

У них получилось? На совсем отпускают или на время?

Полицейский провожает меня до дежурки, там ждут отец и Славка.

— Забирайте. — Бросает небрежно и уходит.

— Пап? — смотрю на родственников.

— Гуляй, Вася! И не вздумай больше на таких людей нарываться, — цедит отец. — Сделал, называется подарок ко дню рождения.

Мы выходим на улицу, и я вдыхаю полной грудью воздух свободы. Сырой и прохладный. Почти октябрь на дворе. Деревья постепенно становятся голыми, а мир тусклым и серым.

На стоянку на скорости влетает автомобиль, из него выскакивает Макс и бежит ко мне. Подхватываю на ходу и приподнимаю, а она виснет на мне и чмокает несколько раз в губы.

— Прекращай, Макс! — ругаюсь. — От меня несёт, как от мокрого пса. Мне срочно надо домой в душ, — отпускаю её.

— Можно к вам в гости? — смотрит умоляюще то на меня, то на Славку.

Отец и брат с улыбкой глядят на нас.

— Я, пожалуй, у родителей сегодня переночую, — заявляет брат. — Поехали, пап! Успокоим маму.

— Привет ей! — бросаю им вдогонку.

Папа приподнимает согласно руку и уходит к своей машине.

— Погнали домой, — слегка шлёпаю её по заднице, чем очень удивляю.

Чем ближе мы поднимались на лифте к нашей с братом квартире, тем больше озадаченной становилась Макс.

Господи, ты всерьёз приняла слова Славки? Он, конечно, идиот: сделал такой толстый намёк, но обещание всё ещё в силе.

— Проходи, — пропускаю её в прихожую и закрываю дверь.

Она нерешительно топчется на месте, потом разувается. Я помогаю ей снять куртку.

— Осматривайся, а я ненадолго. Надо смыть с себя тюремный дух, — скрываюсь в ванной.

Долго и упорно оттираю с себя грязь, чищу зубы, прохожусь бритвой по лицу, избавляясь от щетины. В полотенце, пока не видит Макс, проскальзываю в свою комнату, но, как назло, застаю её там.

Стоит у моего стола и листает книги, по которым я писал последнюю статью про князя Игоря. Она ко мне спиной. Может, удастся взять вещи незаметно?

Нет, не получается… Она замечает движение в окне напротив стола и поворачивается. Удивлённо открывает рот и снова отворачивается от меня.

— Оденься!

— Я это и собирался сделать, но ты здесь.

— Я выйду, — прикрывает рукой глаза и направляется к двери, стараясь не смотреть в мою сторону.

Поиграем?

Я делаю большой шаг в сторону и закрываю собой дверной проём. Она врубается в меня, непроизвольно хватает за плечи.

— Отойди, я пройду в другую комнату, — просит тихо.

— Ты так в гости просилась, а теперь сбежать хочешь?

— Я не думала, что ты будешь ходить передо мной в таком виде, — скользит глазами по полотенцу.

— Макс, ты как монашка, ей Богу! Как в тебе сочетаются дерзость и агрессия со скованностью и невинностью? Ума не приложу.

— Вот такая я неординарная личность.

— М-а-к-с, — тяну по буквам её имя, приподнимая голову за подбородок.

Она смотрит, не отрываясь, в глаза и не моргает.

Беру её руку и кладу на свою грудь, дальше двигая своей поверх, заставляю пальчиками ощутить мою кожу и мышцы под ней. Ниже и ниже. Когда её рука касается края полотенца, она отдергивает, словно обожглась.