В банде, состоящей только из мужчин далеко не все её члены, предпочитали однополые связи, поэтому гораздо больше было невольниц из числа вампирок. Совсем уж на рабском положении находились люди-ментальники. Их содержали в отдельном загоне, как скот. Более полугода непосильной работы, и изощренных издевательств никто из них не выдерживал. Зачастую ментальники сходили с ума или кончали жизнь самоубийством, видя, как их хозяева развлекаются. Невозможно остаться в здравом уме, видя, как живых людей используют в качестве мишени и на спор бросают в них ножи, или за малейшую провинность сдирают кожу.

Так что юные вампиры, по сравнению с ментальниками, находились в привилегированном положении, но и им приходилось несладко. Помимо сексуальных игрушек они служили своим хозяевам разменной монетой и даже своеобразной дичью. Чтобы банда не утеряла свирепость, обрастя ненужными сердечными привязанностями, вампирский молодняк частенько продавали с подпольного аукциона. Временами для развлечения Пабло устраивал охоту на двуногую дичь — в наказание тем членам банды, которые слишком привязывались к своим сексуальным игрушкам. Условия были таковы, что шансов на выживание почти не было. Как правило, выбранные жертвы погибали и зачастую от руки тех, кого они любили. Это была не жестокость, а своеобразный подарок — умереть, не мучаясь.

Убыль в рядах юных вампиров Пабло пополнял за счёт рейдов к соседям. Конечно, тех потеря молодняка не радовала, но до вооружённого конфликта дело обычно не доходило. Такое безрассудство сулило слишком много неприятностей. Свирепая, до зубов вооружённая и крайне мобильная банда Пабло обязательно нападала на смельчаков, пытающихся дать им отпор, и дело для них заканчивалось крайне плачевно. В лучшем случае бедолагам удавалось сразу же откупиться. Конечно, если было чем после учинённого погрома. В худшем — приходилось платить постоянную дань.

При всей своей свирепости бандиты редко убивали сородичей, дело было не в принципах и тем более не в уважении к себе подобным. Они боялись привлечь внимание Старейшего, который радикально подходил к решению проблем, мешающих нормальному течению эксперимента на базе, и безжалостно уничтожал виновников чрезмерной смуты.

Томас был одним из долгожителей среди невольников Пабло. Мальчик был слишком красив, и он никак не мог заставить себя расстаться с ним, хотя знал, что пора передать его другому или продать с аукциона. Несколько раз Пабло заносил его в списки и каждый раз вычёркивал. При всей своей бесчеловечности он по-своему привязался к упрямому мальчишке и даже начал давать ему некоторые послабления, не обращая внимания на глухое недовольство остальных членов банды. В общем, он сам угодил в ту же ловушку, что и остальные, только не находилось желающих указать ему на это.

Незаурядная сила воли давала Томасу силы жить, но по истечении трёх невольничьих лет, будучи уже подростком, он твёрдо решил, что пора уходить за грань, раз уж нет другого выхода. Тем более что в последнее время разъярённый Пабло слишком часто вымещал на нём досаду за неудачные походы к соседям. Неожиданно те начали давать грамотный отпор и его банда, неся потери, каждый раз позорно бежала. Колотя мальчика, Пабло рычал, что не даст победить себя какой-то интеллигентской гниде, начитавшейся книг и теперь возомнившей себя великим полководцем. Вот только тот, кто ему противостоял, был не только из среды учёных, которых не разрешалось трогать, он был из числа неприкосновенных. Выступить против таких значило выступить против самого Старейшего, а это было заранее проигрышное дело. Как было уже не раз проверено, возмездие следовало незамедлительно и каждый раз с заранее известным результатом. Старейший полностью уничтожал провинившееся вампирское гнездо, как говорится, со всеми его чадами и домочадцами. Он не щадил никого — ни бандитов, ни их жертв.

После очередного поражения Пабло с горя напился и подзуживаемый Марком, отдал мальчика на поругание своим подельникам, хотя уже давно этого не делал. Отвыкший от коллективных изнасилований Томас дрался как одержимый. В результате его привязали и вволю поиздевались. Причём привычный к побоям, он куда болезненней воспринимал презрительные реплики Марка. Ведь он единственный из всех бандитов относился к нему более или менее по-человечески.

Это унижение послужило последней каплей. Уязвлённый до глубины души Томас поклялся умереть, но отомстить обидчикам.

На помощь ему пришёл счастливый случай.

В руки Марка попал русский пистолет ТТ. Оружие было из новоделов, к тому же его произвели в стране, где народ восстал и там творился полнейший бардак. После пристрелки в заброшенных катакомбах Марк заявил, что пистолет — полное дерьмо и вместе с коробкой патронов швырнул его в ближайшую расселину.

Дрожа от нетерпения Томас едва дождался ночи. Спустившись вниз, он отыскал пистолет и коробку с патронами, но она была пуста. К его радости, магазин пистолета оказался полон.

Оружие придало ему уверенности. И наконец день возмездия настал.

— Эй, сучонок, живо спускай штаны. Учти, тварь, будешь кочевряжиться, я так тебя отделаю, что мало не покажется, — лениво цедя слова проговорил Пабло. На ходу расстёгивая штаны, он направился к мальчику.

Томас замер, глядя на приближающегося насильника. Он знал, что в случае неудачи жить ему осталось считанные минуты, а затем с отчаянным воплем схватил пистолет и, забыв о намерении как можно дороже продать свою жизнь, выпустил всю обойму в ненавистное лицо.