— Да, ладно тебе, детка! Начала, так уж договаривай: «как драная уличная кошка», — легко сказала Рени, и девушка порывисто её обняла.

— Не слушай, maman! Это я сдуру брякнула! — с жаром воскликнула она. — Просто ты устала и немного похожа на Мартишу из семейки Аддамсов. На ту, что двухсерийного фильма, помнишь? Она там очень бледная и очень красивая. Совсем как ты сейчас. Ой, нет! Опять я несу всякую чепуху! Господи, мне следует оторвать язык! — не выдержав, она всхлипнула. — Мамочка, я… что же мне сделать для тебя? Хочешь, я отдам тебе всю свою кровь до капельки? Только, пожалуйста, не болей!

— Мари! Ну, что ты, как маленькая? Не вздумай разводить сырость… Всё-всё, хватит! Вот что ты расстраиваешь малышку? Глядя на тебя, она тоже хлюпает носом.

Девушка поспешно вытерла глаза.

— Хорошо, не буду, а то Мика меня убьёт. Правда, он и так и сяк меня убьёт, когда узнает, что я прокололась.

— Да полно тебе! Не так уж плохи мои дела.

— Поклянись, что это правда! — потребовала Мари.

— Вот те крест! Что ты напридумывала себе всяких ужасов? Мика обязательно меня вылечит. Он же у нас если не бог в медицине, то первый его зам. Ну, дурочка ты эдакая, успокоилась или нет? Не веришь мне, поверь отцу.

— Ладно, так и быть поверю, хоть вы оба те ещё обманщики.

— Вот и умница!

«Да, больше нельзя тянуть с уходом. В любом случае придётся резать по живому, — пришла Рени к выводу. — Чем дольше я тяну, тем больнее будет всем. Мика и сейчас уже весь извёлся. Господи, а так хочется плюнуть на всё и остаться с ними до конца!» — тоскливо подумала она, но взяла себя в руки и, слегка отстранившись, посмотрела в бледное лицо девушки с блестящими от непролитых слёз глазами. «Хорошо держится. Сразу видно, что это наша с Микой дочь», и Мари, будто прочитав её мысли, через силу улыбнулась.

— Не расстраивайся, детка! Я уверена, что всё образуется, — ласково сказала Рени. Она испытующе глянула на дочь. — К сожалению, потерь не избежать на жизненном пути. Ведь все мы не вечны. Но как бы ни повернулось дело, ты должна знать, что я всегда любила тебя и буду любить. Возможно, народ не врёт, и загробная жизнь всё же существует. Аннабель, подойди! — позвала она и когда напуганная девочка подошла к ней, обняла и её тоже. — Детка, тебя я тоже люблю. Будь хорошей девочкой и слушайся сестру, хорошо?

— Хорошо, мама Рени.

Слова Рени прозвучали прощанием и Мари запаниковала. Вдобавок Аннабель захлюпала носом.

— Тихо, мышонок! — прикрикнула она на девочку. — Не реветь! Где мамин ужин?

Этого хватило, чтобы Аннабель сразу же побежала к плите.

— Простите, девочки, но что-то мне расхотелось есть.

— Мам, ты куда? — по-детски жалобно вырвалось у Мари, когда Рени направилась к выходу.

— Хочу немного отдохнуть. Что-то я устала. В последнее время на работе сплошной бедлам, не знаешь за что хвататься.

Глядя на дочерей, Рени замерла в проёме высокой стрельчатой двери, и что-то такое было в её облике, что он навсегда врезался в память Мари. Позднее, в минуты душевной тревоги, когда ей хотелось опереться на материнскую любовь и поддержку, стоило ей закрыть глаза и она вновь видела изящную фигурку, обрисованную тёмно-синим шёлком, водопад блестящих чёрных волос, и удлинённые тёмные глаза на смуглом треугольном лице, взирающие на мир с горделивым спокойствием. Спустя много лет она попыталась повторить тот живой портрет Рени. Несмотря на то, что она помнила всё до мельчайших деталей, его копии всегда чего-то не хватало. Женщина на холсте была прекрасна и действительно казалась воплощением египетской богини Бастет, загадочной и надменной. Вот только той, что на портрете, не было никакого дела до её бед и Мари раз за разом уничтожала свои творения.

_____________________

[1] Merde! — дерьмо!

[2]Авантюристы-путешественники есть такая беспокойная порода людей. Им нипочём не усидеть на месте, их всегда тянет в путь-дорогу. Линия горизонта — их недостижимая мечта. Кстати, очень симпатичные и полезные ребята. Как профессионалы в выживании, они знают и умеют всё. Они труженики, готовые горы свернуть на пути к поставленной цели. Вот только дома они совершенно невозможны, потому что каждодневный труд для них — великая обуза.

ГЛАВА 25. Мари. Грусть-тоска меня снедает

Настроение резко упало, как только Рени скрылась за дверью. Сразу захотелось завыть, по-собачьи долго и тоскливо, чтобы избавиться от рвущей сердце тоски. «Господи, но почему я не могу поверить, что все будет хорошо?» — с отчаянием подумала я.

В ожидании безвозвратной потери на сердце залегла неподъёмная тяжесть. Я плюхнулась на диван и закрыла лицо руками — не хотелось, чтобы Аннабель увидела, как я реву. Прогнать мышонка у меня не хватало духу. У неё и так глаза на мокром месте, а выгони, она и вовсе разревётся. Неожиданно горячие ладошки девочки обхватили мои запястья, и я опустила руки. С серьёзным выражением на личике она стояла вплотную ко мне, и я постаралась выдавить из себя улыбку.