– Я хочу уйти, – смахнула я слезу, – мне нужно все обдумать и побыть одной.

– Валяй, – сделал он шаг назад и опустил руки.

А у меня внутри взорвалась ядерная бомба. Бам! И всё…

– Выйди, я хочу переодеться!

– Нет, – спокойно возразил и принялся покусывать свою верхнюю губу. И снова обрядился в маску абсолютного спокойствия.

Или то не она, а он настоящий? И тут же подбородок предательски задрожал, выдавая меня с головой.

Боже…

– Ладно! Отлично! Чего ты там не видел. Верно? – выплюнула я и начала развязывать тесёмку на домашних штанах.

А этот цыкать принялся.

– Что? – подняла на него глаза, полные обиды, боли и гнева.

– Неправильно ты, Алёнка штанишки снимаешь. Дай помогу! – и резко подался в мою сторону, а я от него.

Вот только поздно я спохватилась, а уже в следующее мгновение Никита перекинул меня через своё плечо и понес в спальню. А там, как есть, скинул на кровать.

Отползти попыталась, но он только ухватил меня за лодыжку и на себя потянул.

– Не смей, – выдохнула я, когда увидела, как он медленно поставил колено на кровать и улыбнулся.

– Ага. Что еще, любимая? Ты озвучивай пока, не стесняйся. А я делом займусь.

А потом в одно движение склонился надо мной.

И поцеловал.

Влажно. Горячо. Глубоко. Совершенно бесстыдно.

Замычала, попыталась вывернуться, но ладони Никиты по обе стороны зафиксировали мое лицо, а дальше одним умелым движением языка выбили из меня стон. А затем и еще один.

Громко!

И он как ураган, как шторм налетел на меня, заставляя меня петь, превращая в мягкий пластилин в его руках. И вот уже я не пытаюсь больше его оттолкнуть, а, наоборот, притягиваю еще ближе. И ладони обжигает его горячая, идеально гладкая кожа.

Отвечаю на поцелуй, ловя удары молнии по позвоночнику. Выгибаюсь от непонятного томления. И позволяю ему все.

– Можно? – шепчет он тихо, покусывая мои губы, когда его рука проводит огненную линию от пупка и до самой груди.

– Да, – натягиваюсь как тетива, но все-таки выстреливаю, когда его ловкие пальцы расстегивают замок на моем лифе.

Всего пара секунд, и я остаюсь перед ним без футболки и белья. Пытаюсь инстинктивно прикрыться, но Никита отводит мои руки и довольно урчит. И я сдаюсь, улетая в астрал, когда его рот начинает целовать меня и там. Так нежно, а потом так остро. Укус – и я тихо вскрикиваю, судорожно сжимая бедра.

– Я так об этом мечтал. Ты такая красивая, Алёна. Вся! – слышу я его тихий, горячечный шепот и раскаляюсь почти до предела – еще немного и полыхнет.

Я чувствую, как меня безумно ведет. Я вся плыву в его запахе и вкусе. И мне кажется, что от этой близости я словно себе не принадлежу. Меня накрыло с головой. Дышу рвано, в ушах пульсирует и шумит. А в низ живота все продолжают с немыслимой силой бомбить молнии.

Удар! Удар! Удар! А говорят, что молния не бьет в одно место дважды. Брехня! С Никитой она лупит туда постоянно!

Облизываю пересохшие губы. Изо рта вырывается уже не стон, а жалобный скулеж, пока его ладони трогают меня, сжимают, тянут, пощипывают. А вслед за ними приходят губы, повторяя все эти бесстыдства по новой. А потом еще раз и еще, пока я не закатываю блаженно глаза.

Меня мелко потряхивает, в груди так тарахтит, что кажется все – еще чуть-чуть и сердце не выдержит таких нагрузок. Но оно еще не знает, что ему придется вытерпеть кое-что более экстремальное.

Именно тогда, когда я чувствую пальцы Никиты на резинке своих штанов. А затем и слышу его отчаянный шепот:

– Я хочу целовать тебя и там, Алёна. Но ты останови меня, пожалуйста! Я сам уже не смогу.

Но я лишь пристально смотрю в его черные глаза, а потом откидываю голову и закрываю глаза. Я желаю знать, что ждет меня в конце этого пути. И останавливаться тоже не собираюсь, потому что мне сейчас хоть и ноюще больно, но и томительно сладко от того, что он может со мной сделать и куда меня привести.

Я просто отпускаю себя. К нему…

Тесёмка все-таки развязалась, и штаны соскользнули с моих ног. А вслед за ними и трусики.

А затем я умерла! Потому что это – как выстрел в голову. Прицельно и навынос. Так, что мои мозги просто вылетают из черепной коробки. Всё! Ничего не осталось, кроме зияющей пустоты, легкости и свободы.

– Ай… м-м-м… Никита! – вскидываю я бедра, пока его язык творит что-то невообразимое. Что-то такое, о чем я и понятия не имела.

Нервы рвутся, в венах все бурлит и пенится, а затем меня окончательно разматывает. И я почти до крови прикусываю нижнюю губу и зажмуриваюсь. И все те молнии, что жадно молотили в низ моего живота вдруг вспыхнули и снесли мой прежний мир подчистую, до самого основания.