— Эй, низший, — окликаю, — Что случилось?

— Так эта, вольный… прорыв хаоса в тиятре, — докладывает демон, — Уже два раза на прохожих бросались. Ну мы и вот… никого не пускаем.

— Пропусти, — говорю, — Хочу посмотреть.

— Так эта, — низший демон отступает, — Ты вольный, на то и твоя воля.

Я веду Куколку через площадь к зданию театра.

— И вот на кой ты меня туда тащишь? — спрашивает опасливо с напряжением в голосе.

— Театр, как сказал бы старый оружейник, — место отправления культа и игрищ, — поясняю, — Если боишься, можешь здесь подождать.

— Ничего я не боюсь, — отвечает с дрожью в голосе, — С тобой пойду.

— Я серьезно, — вижу, что Куколка напугана, — Постоишь с демонами в безопасности. Хаоситы — ребята серьезные.

— Витька, гадье, — просит меня Куколка, вцепляясь мне в руку, у нее уже зуб на зуб не попадает, — Не пугай меня еще сильнее. Я все равно с тобой пойду.

По здравому, но поверхностному рассуждению тащить с собой мне ее не стоит, и, если я сейчас разверну ее в приказном порядке, никуда не денется, останется меня ждать в безопасном месте. Она даже выдохнет с облегчением… вот только тогда я поставлю на ней крест как на бойце. На такой поступок собрать решимость еще раз будет ой как непросто, если вообще возможно.

Она ведь сейчас всю свою волю в кулак собирает. Она именно сейчас готовится за мной в пекло идти, я буду последним мудаком, если не позволю проявиться ее внутреннему воину. Мы подходим к парадному входу. Одна дверная створка совсем выбита, другая висит криво на одной петле. Экипируюсь: щит, шлем, плеть.

— За моей спиной держись, — бросаю Куколке, и та торопливо часто кивает.

Глава 11

Захожу в тамбур… еще одна тяжелая выломанная дверь валяется прямо в проходе… дальше помещение с кассами… пара восьминогих собак, но это мелочь, — два удара плетью… каждый мой удар сопровождается тугим звуком рассекаемого воздуха и взвизгиванием Куколки за моей спиной… снова двери, и эти тоже сломанные, ох, мать, узнаваемый почерк кадавра… обширное фойе, как положено, с гардеробом… здесь пара нагов-десяток… тоже не проблема.

Пока разбираюсь с нагами-«билетерами», предъявляя им свою плеть в качестве контрамарки, в фойе по широкой лестнице на змеиных хвостах спускаются еще наги… уровни от двенадцати и выше… два… четыре… восемь ползут парами-четверками. Когда насчитываю их два десятка, понимаю, с такой оравой не справиться, надо делать ноги, но поверх наговых голов уже несется на нас с Куколкой авиация. От авиации убегать бесполезно, проверено. Мы попали.

— Беги, задержу, — кричу через плечо Куколке.

— Еще чего, — отчаянно пищит Куколка, — Я сама задержу… тех ползучих.

Вдаваться в уточнения, как и кого собралась она задерживать времени уже нет. Импы налетают на меня роем, начинаю рубить. Иной раз их стрекала меня достают, но я привыкший… с моим сопротивлением — оно не критично.

От импов отбился. А почему наги не нападают? Змееподобные твари давно успели сползти в фойе всем скопом, но зачем-то сплелись в один большой клубок, колыхающий трущими друг о друга телами и хвостами. До меня доходит, что нагам вообще не до нас. Офигеваю. Такого я еще не видел… и не нюхал… запашина специфическая, так бьет в нос, что аж слезу вышибает.

— И чем от них разит так? — вопрос риторический, но я зачем-то произнес его вслух.

— Это гормональная секреция, означает готовность к спариванию, — поясняет Куколка голосом, осекающимся от страха и напряжения всех сил, — Не тормози, Витька, я их долго не удержу…

Молодец Куколка, устроила нагам брачный сезон, жаль только выход нам закрыт. Пока я выхлестывал плетью авиацию противника, набежали восьминогие псы с двумя пастями. Начинаю отщелкивать их с примерной скоростью два урода в секунду. Моя плеть лупит справа налево и слева направо как бешеный метроном, псов не очень много, дайте мне пятнадцать секунд и повыкошу их к чертовой бабушке, но Куколка падает обессиленно от истощения.

Разрубаю еще пару зарвавшихся псов на суповые наборы, закидываю потерявшую сознание суккубу себе на плечо и бегу мимо огромного клубка приходящих в себя нагов вверх по лестнице. Других путей у меня просто нет. Слышу на бегу, как щелкают собачьи пасти в считанных миллиметрах от моих «сморщенных черносливов», что от страха с каждым прыжком становятся все более сморщенными.

Взбегая по лестнице, немного от песиков отрываюсь, неудобно им бежать по ступенькам, лишняя зубатая пасть на жопе их вниз тянет, как якорь, а вот у меня на пересеченке бонус от сапог. Заскакиваю на второй этаж, лечу по широченному коридору. С фотографий на стенах на меня смотрят театральные корифеи, строго так смотрят со станиславским прищуром: мол не верим мы тебе, Витя… ты вероятно, Витя, «мухлюешь», надо бы тебе «темную устроить».

Да и пусть не верят, я ж не артист театра, мне в роль вживаться не надо. Вижу приоткрытую дверь с надписью «буфет», ноги сами к ней несут. Забегаю внутрь, успеваю отметить, что в буфете никого, скидываю прямо на пол бессознательное тело Куколки и разворачиваюсь ко входу встречать погоню.

Первыми в буфет рвутся восьминогие псы, словно из той категории театралов, что должны непременно все успеть за время антракта: и в туалет сгонять, и покурить, и попить кофе с коньяком, лопая эклеры за обсуждением последних новостей из театральной жизни.