— «Клан Фроловой», — закончил за него Хромов.

— Допустим, — жестом Плотников одобрил название. — Между ними — командир станции, как лицо, принимающее окончательное решение, но… Несмотря на противоречия между «кланами» они договорились о совместной «операции»…

— Или не договорились, — перебил Хромов. — Возможно, Наталья и Елена Васильевна были до этого посвящены в некоторые нюансы предполагаемого «дела», и «клану Скачковой» нужно было их нейтрализовать.

— Не выгораживайте Фролову, полковник, — сердито сказал Плотников. — Я считаю, что между Фроловой и Скачковой был сговор. Запись это подтверждает, несмотря на то, что доктор Фролова вяло протестует.

Хромов обиделся. Он нахмурился и сжал кулак.

— А как вы объясните появление этой записи, Николай Иванович? Кто её вам прислал в каюту?! По требованию механической женщины я оборвал здесь связь с базовым интеллектом станции.

— Хороший вопрос, — поднял палец следователь. — Но у Фроловой не было возможности записать это, а уж тем более, мне передать.

— Это могла сделать Елена Васильевна, — упрямо предположил полковник. — Она достаточно опытна в обращении с интеллектом.

— Допустим! — вскочил со стула Плотников. — Можно допустить, что Синичкина и отправила втихаря сообщение на Землю с просьбой прислать на станцию следователя. Хотя текст сообщения мне никто не показывал. Но как она это сделала, если связь с Землёй была под контролем «клана Скачковой»? Сенников, судя по всему, гораздо более опытный пользователь интеллектов. Вбить в Стажёра изменения основного кода — это нужно быть очень и очень классным специалистом. Неужели бы он позволил Синичкиной отправить сообщение в центр управления ВКС?! А уж доктор Фролова, вообще, на это не способна.

— Синичкина не могла отправить сообщение, — тихо проговорил командир станции. — Она всё время истерила по поводу удержания Натальи в зоне эксперимента. А когда «оттуда» пришёл Сенников с инструкциями для вашей встречи, чуть не упала в обморок.

— Так, Ярослав, — остановился следователь, до этого мерявший шагами каюту. Кеша едва успевал поворачиваться, чтобы не попасть ему под ноги. — Давайте сначала.

— Может, по кофебенди? — жалостливо спросил Хромов.

Щелкнув пальцами, Плотников отправил Стажёра в направлении кухонного модуля.

Кеша роздал стаканчики с кофебенди, предупредив.

— Воды и ингредиентов осталось мало. Если мы ещё несколько часов проведём в этой каюте, то за кофебенди придётся идти в соседнюю.

— Не хнычь, Стажёр, — Плотников сделал большой глоток. — Итак, продолжим… Вы, Ярослав, получили сообщение от некой женщины, и?..

Хромов растерялся. Он попытался вручную открыть кают-компанию, но безрезультатно. Вскоре, к мечущемуся в коридоре командиру присоединился Оболенский. Хромов накричал на него, поскольку тот оставил КП без разрешения. Капитан сказал, что на КП осталась Синичкина и Рубцова.

Вернувшись на командный пункт, Хромов провёл совещание с «остатками» экипажа. Было решено проверить доступ к системам станции.

Поскольку Елена Васильевна очень нервничала, то её оставили, проинструктировав как надо себя вести, если с Земли придёт сообщение. Хромов и Оболенский, прихватив Рубцову, отправились проверять доступ. При попытке открыть бронедверь в реакторный отсек, Прометей сообщил им тем же женским голосом, что предпринимать самостоятельные действия Хромову не нужно — может пострадать экипаж в кают-компании. И пусть командир станции сидит тихо на КП до следующих распоряжений.

Хромов не поверил. Тогда на экране одного из мониторов ему показали изображение внутри кают-компании. Члены экипажа беспокоились, но вели себя смирно, пока в голову одного из техников не прилетел разряд. В кают-компании началась суматоха.

Занервничал и Хромов — он не ожидал таких радикальных ответов. Целые сутки ушли на то, чтобы успокоить Синичкину и выяснение доступа к жизнеобеспечению. Доступ в жилой сектор оказался не только заблокирован, но и поставлен под охрану «Трезоров». В свою каюту Хромов тоже не смог попасть. «Остатки» экипажа поочерёдно отдыхали в лаборатории.

Вторые сутки после «захвата» начались шумом реактора. Оболенский определил шум, как быстрый разгон мощности. Станцию заметно потряхивало, но критичности не было. Командир с волнением слушал шумы, но Оболенский сумел вывести на экран одного из мониторов график разгона, оборвав соединение интеллекта командного пункта с Прометеем. У реакторного отсека существовали дополнительные контуры связи датчиков, и эти контуры Прометей не контролировал, так как они работали только на съём информации. По показаниям стало понятно, что кто-то начал работу в экспериментальной зоне.

Оболенский комментировал выходящие на экран данные, а Хромов и Синичкина пытались представить, что происходит в зоне эксперимента. Рубцова в этот момент только прибежала на КП. Была её очередь отдыхать в лаборатории.

— Через какое время Инна появилась на КП после запуска эксперимента? — заинтересовался Плотников.

— Я не наблюдал за временем, но, приблизительно, минут через двадцать, — ответил Хромов, частыми глотками употребляя кофебенди. — Она прибежала растрёпанная, я бы даже сказал, полуодетая. Хотя всё время следила за своей внешностью очень тщательно.