Никогда к такому не привыкну. Я так и не смог ожесточиться настолько, чтобы спокойно смотреть на тройное убийство. Никогда не смогу. Чувство гадливости, несправедливости этого мира отзывалось горечью на языке. Может, именно по этой причине я до сих пор не ушел в адвокаты? Потому что все еще играл в супергероя и совершал собственные подвиги, только на работе?

И именно в тот момент нужно было выпереться Максу.

— Почему не работаем? — рявкнул он.

— Потому что курим, — спокойно пожал я плечами.

— Курить потом будешь, когда убийцу найдешь. Ты всех соседей опросил?

— С последним Ромыч беседует, — начиная закипать, прорычал я.

— Мне нужны результаты, — завелся Макс.

— Вот и напряги свою пятую точку, — не удержался я, — и поработай немного для разнообразия!

— Громов, ты обалдел?

— В хлам, — честно признался я, — поэтому, будь добр, закрой рот и иди работай. И не учи работать меня, я ученый!

Я сделал шаг к Максу, нависая сверху. И он мгновенно стушевался.

— Да пошел ты!

— Ага. Пошел я, — согласился я.

Выбросил докуренную сигарету и пошел к Ромычу, который заканчивал опрос соседей.

— Что у нас? — спросил у него.

— Есть зацепка, — он быстро покосился на меня и собрал бумаги, — поехали в отделение. Ты на машине?

— Да, погнали, — согласился я.

На улице подошел к Димону.

— Мне бы часов восемь, — навскидку попросил Кирюхин.

— Отчет мне сразу кидай.

— Естественно, — фыркнул коллега, — не Максу же.

— Не Максу. Тот или сломает, или потеряет, придурок. Все, бывай, мы в отделение.

Пожал ему руку и пошел в свою тачку. Глянул на часы — 13:08. А я не спал, не ел и до сих пор заведен как боевой кролик Роджер. Раньше хоть сексом пар выпускал и крышей не съехал, а теперь у меня пельмешка и новая волна подвигов, млин… И тройное убийство, за которое уже меня начальство будет иметь в хвост и гриву до полного задымления.

Я выдохнул, сел за руль и мотнул головой. Ромыч снова зарылся в бумаги и ругался трехэтажным матом, нервируя и так нервного до чертиков меня.

— Сотню ставлю, что бытовуха, — выдохнул я, — сейчас затребуем видео с камер наблюдения и сто за двести — увидим на них четверых или пятерых прибывающих. Двое из которых через несколько часов выйдут все в крови, пряча в кармане орудие убийства. Которое стопудово выкинули куда-нибудь в ближайшую мусорку.

— Даже спорить не буду, — согласился со мной Роман, — дня за три найдем. А потом я в отпуск.

— Какой отпуск, брат? — хмыкнул я. — Я такого слова с первого дня службы не слышал.

Ромыч согласно кивнул, а я тормозил у кулинарии.

— Поесть надо. И кофе.

— Ты, Жек, щас как Робин Гуд, стрелой в стрелу попал. Мне чебурек.

Я согласно кивнул, быстро закупился пакетиками растворимого кофе, чебуреками и потребовал в два стакана налить кипятка.

Вышел со всем этим добром, таща пакетик с одуряюще пахнущими чебуреками в зубах. Рома заметил меня, вышел из машины, забрал из рук один стаканчик, а из челюсти мешок.

— Круто! А палку так можешь?

— А у тебя лакомство вкусное? Если вкусное, могу и палку.

Мы разряжали обстановку тупыми шуточками и быстро ели прямо в тачке. Глотали, не особо утруждаясь пережевыванием пищи. Матушку мою бы удар хватил от такого зрелища. А растворимый кофе она вообще не признавала. Родительница работала поваром в элитном ресторане и, кажется, взвалила на себя миссию закормить меня до обморока. Может, поэтому я такой крупный и вырос. Взращен был на чистом сливочном масле собственного приготовления.

— Поехали! — с полным ртом велел я и завел мотор.

Доехал до отделения, припарковал машину и заржал, когда увидел, как Макс спорит с Образцовым, стоя на крыльце.

— Глянь, бой века. Тяжеловесы, — съехидничал Ромыч.

— Драка двух коротколапых хомячков за семечки. Покахонтас на диком мустанге и боевой гусь, только что из духовки.

Ромыч заржал, и мы вышли на улицу. Макс, который явно проигрывал в споре с оппонентом, решил отыграться на нас.

— Вы где были? Уехали раньше меня!

— Пробки, — пожал я плечами, неистово желая поговорить с товарищем не по уставу.

Проще говоря — засунуть обратно яблоко в глотку и в духовку.

— Какие пробки? Почему так плохо работаешь?